Продолжение. Восьмую часть читайте здесь.

– ЕСЛИ БЫ Я НАЧАЛ детально описывать, что я пе­ренёс, по сравнению с этим вы бы посчитали себя очень и очень счастливым, а вашу судьбу — значительно лучшей, чем моя и моих товарищей. Наши страдания невозможно выразить словами, и агония достигла своего пика зимой 1945 года, когда нас эвакуировали из Освенцима в печально известном «марше смерти». Времени оставалось очень мало, русские стремительно приближались, а немцы — со всей их прилежностью и силой воли — ещё не закончили свою ра­боту. Возможно, когда-нибудь историки объяснят тот факт, что, когда Германия агонизировала под бомбёжками и уда­рами с фронтов, у неё ещё были силы продолжать террор и убийства, осуществляемые с неослабевавшим рвением.

Для усиления атмосферы страха и смятения нацисты рас­пустили в лагере разные слухи, в то время как непригодные для эвакуации заключённые уничтожались. При всей панике и при всём давлении должен был поддерживаться порядок, и германское имущество должно было быть сохранено.

Нас заставили разобрать крыши газовых камер и кре­матория. Каждая черепица была подсчитана и завёрнута в солому, чтобы не разбиться по дороге в Германию. Ценная вещь эта черепица. Сыграла важную роль в Окончательном Решении.

Избавлю вас от кошмарных подробностей того, как охранники постоянно пытались превзойти один другого в зверских массовых убийствах. Каждый попадавшийся по дороге сарай или дом становился алтарём, на котором ежи- гались заживо сотни, иногда даже тысячи евреев. А ког­да мы проходили реку или озеро, нацисты выражали свою любовь к тому, что они издевательски называли «водные виды спорта».

Те из нас, кто избежал гибели от пыток, от воды и от прочих ужасных воплощений нацистских фантазий, теперь были перед лицом ещё более дьявольской смерти.

И так уже ослабевшие от недоедания, мы не получали еду и воду на протяжении 90-километрового пути в усло­виях морозной зимы. Немцы заставляли нас маршировать рядами по пять человек. Всё в нацистской Германии дела­лось пятёрками согласно прусским представлениям об эф­фективности, причём это всегда соблюдалось, даже если и было сложно и не слишком уж практично.

Дороги, по которым мы продвигались, были полны от­ступавших немецких войск, а также раненых. Для всех не хватало места, и, понятное дело, нам не давали пройти. Од­нако строй по пять человек должен был быть соблюдён лю­бой ценой. Это означало, что от двух до четырёх человек должны были продвигаться в придорожной канаве. Мы и так шли с трудом, а пробираться по канаве было почти не­возможно даже для тех, кто старался ещё держаться, но у этого были также и свои преимущества. Когда немецкие грузовики и прочий транспорт проезжали мимо, они, есте­ственно, давили всех евреев на своём пути.

Потерпевшие поражение немецкие боевые части — и даже раненые — всё ещё ощущали потребность упражнять­ся в стрельбе и наугад палили в наши ряды. Кругом евреи гибли либо от огнестрельных ранений, либо от побоев без­жалостно нас подгонявших охранников-украинцев, либо от голода и переутомления.

Это иногда создавало проблему для немцев, поскольку им был дан приказ не оставлять за собой никаких изуродо­ванных тел. Нацисты обнаружили, что, когда русские сол­даты натыкались на ужасные зрелища, это приводило их в бешенство и могло довести прямо до Берлина. Поэтому надо было подбирать все тела, а затем наскоро их хоронить или просто убирать из виду.