НЕТ ФОТО

Статья посвящается

Эта статья еще никому не посвящена. Нажмите тут, чтобы её кому-то посвятить!

18 часов под дулом пистолета

В сентябре 1970 года был угнан в Иорданию самолёт авиакомпании «Тrans World Airlines» (TWA), на борту которого находился глава ешивы рабейну Хаима Берлина рав Ицхок Гутнер. Эта новость разлетелась повсюду. Через десять лет, в пятницу, 25 января 1980 года, был угнан ещё один самолёт авиарейса «Delta Flight 1116» на Кубу с равом Хаимом Фейeрманом на борту. (Рав Фейерман учился у рава Гутнера в той же ешиве). Об этом угоне известно немного, за исключением статьи, опубликованной в ежедневной газете «Staten Island Advance». Рав Фейерман вёл дневник в течение 18-часового испытания. Эту историю рассказала знаменитая писательница, невестка Хаима Фейермана Рухама Фейерман.

Статья была опубликована в газете «Staten Island Advance» 29 января 1980 года.

 

24 января, в четверг вечером, после завершения еврейской образовательной конференции в Чарльстоне, штат Южная Каролина, я возвращался домой авиарейсом «Delta» и должен был приземлиться ночью в 2:50 в Международном аэропорту Джона Кеннеди (я мечтал вернуться пораньше в миньян, потому что на следующий день был йорцайт по моему отцу, благословенна его память).

Неожиданно я почувствовал, что в самолёте что-то не ладно. По расписанию, лайнер должен был начать приземление, но всё ещё лавировал в воздухе. Прошло ещё десять минут, но самолёт и не думал приземляться.

Стюардесса сновала от пассажира к пассажиру, шепча каждому что-то на ухо. Она тревожно улыбалась, прижав к груди руки. Подойдя ко мне и не переставая улыбаться, бортпроводница наклонилась что-то сказать, но я её опередил: «Я всегда мечтал побывать на Кубе». Она широко раскрыла глаза от удивления. В самом деле, как я мог знать об этом заранее? Лукавая улыбка коснулась ее губ.

Я подумал:  «Это прелестное дитя обезумело от страха. Она летит на Кубу».

 

Приближалось время, когда нужно принимать решения, и, не теряя самообладания, быть начеку. Поэтому я сделал то, что обычно делают в безвыходных ситуациях: немного вздремнул. Придя в себя, я подумал, что сейчас самое время прочитать Шма из моего сидура Дерех Хаим. Однако и сон, и молитва постоянно прерывались.

Пассажиры, мои попутчики, то и дело подходили ко мне и просили помолиться за них. (Я, как раввин, заметно выделялся среди других пассажиров длинной бородой, а также шляпой и пиджаком черного цвета). Меня удивило, что в самолёте было много евреев, но пока они не обращались ко мне с просьбой помолиться, я не имел ни малейшего представления, кто из них кто. И старался успокоить каждого.

О себе слишком не беспокоился. Почему? Потому что мои мама и бабушка всё детство холили и лелеяли меня. И я не сомневался, что всё происходящее идет своим чередом. И здесь обо мне позаботятся.

Представил, как звоню своей жене Ханеле, перед тем, как уйти на работу: «Ты подумаешь, что я шучу, но…» Ей нужно было толково объяснить, почему в моцей шабат рабби Фейермана не будет на бар мицве Лазаря.

Оправдает ли мое отсутствие история о том, что мужа Ханеле похитили и увезли на Кубу?

 

Захвативший наш самолет афроамериканец держал экипаж под дулом пистолета в 22 калибра. С ним была его жена и двое маленьких детей. (Он пронёс пистолет на борт авиалайнера в подгузнике младенца). Афроамериканец пригрозил командиру воздушного судна: «Если ты сейчас же не полетишь на Кубу, я взорву самолёт». А потом добавил, что в самолёте находится бомба.

Стюардессы склонялись над каждым пассажиром (а нас было 65 человек), пытаясь всех успокоить, но голос и жесты бортпроводниц выдавали их страх. Наверное, их детство было не столь беззаботным, как у меня, и у них не было такой же ласковой матери.

Б-же мой, они были всего лишь дети!

Командир экипажа время от времени обращался к нам и утешал пассажиров мягким тембром своего голоса. Он просил нас как можно меньше пользоваться зажигалками и не курить в салоне, чтобы сберечь кислород на воздушном судне.

В 5 утра мы приземлились в Гаване на окраине аэропорта. Было темно, молитвы в такое время обычно не произносят. Ханеле ещё не встала, и у неё пока не было повода для беспокойства за меня, хотя напряжение на борту самолёта с каждой минутой возрастало. Женщина, страдающая диабетом, упала в обморок без инсулина. Стало плохо и беременной женщине. Среди нас  не нашлось ни врача, ни медсестры. Тем временем, у младенцев закончились подгузники. В бутылках не осталось молока, и не было воды, чтобы их ополоснуть. Пьяный пассажир из салона первого класса соскочил с места, но стюард остановил его, процедив сквозь зубы: «Сядь на место и сиди там, если не хочешь, чтобы тебя пристрелили!»

Где-то там вдалеке нас ослепил свет ярких фар, и я сказал себе: «Ещё немного, и мы полетим в Тегеран».

Как мне пришла в голову эта мысль? Я предположил, что яркий свет — это огни другого самолёта или фары грузовика, доставившего топливо для заправки нашего самолёта. Зачем нам нужно ещё горючее? Куда мы направляемся? Должно быть, в Тегеран — незаменимое место для угона самолётов.

Наше воздушное судно направлялось, по-видимому, туда.

 

С рассветом я сделал утреннее омовение и помолился. Я невероятно сожалел, что не попал на кадиш по моему отцу в день йорцайт. Меня успокаивало, что Б-г освобождает нас от обязательств, если мы не можем их выполнить по своей воле. (Сейчас мне выпал как раз тот самый случай).

Свеча йорцайт была у меня с собой: интересно, когда я смогу её зажечь?

Но моей насущной проблемой был шабат.

Во время молитвы ко мне подошёл какой-то мужчина, и, сказав «Шалом», поцеловал мой талит. Я пригласил его на молитву, но он лишь рассмеялся и отказался.

Прибывшему врачу позволили осмотреть женщину-диабетика, которую высадили из самолёта. Ситуация, казалось, выглядела не столь безнадежной. Я подумал, что угонщик самолёта не утратил рассудок и был не настолько жесток. Он представлялся мне любезным человеком, даже с некоторой долей обаяния.

Снаружи было красиво. Я всегда любил гулять.

 

В 8:20 утра командир воздушного судна сказал своим спокойным и приятным голосом: «Всё под контролем! Расслабьтесь и выпейте ещё чашечку кофе. Как только мы что-то узнаем, обязательно сообщим» (Вода и лёд закончились).

Всякий раз, когда с нами говорил командир, мы почему-то успокаивались. Мне  очень нравилась мягкая, ясная, медленная и внятная речь; голос командира успокаивал людей и не позволял им потерять самообладание.

Нужно ли сказать командиру о том, что я соблюдаю шабат? Эта мысль промелькнула в моей голове на мгновение, но я её сразу отогнал. Ему и так хватало забот.

Я думал об израильтянах, бредущих по пустыне и сетующих: «Что нам пить?» Они заслуживали порицания, потому что в котомках у скитальцев ещё была вода. Я пока не хотел пить и есть; предшабатние часы бесследно исчезали. Вот почему я не сказал ничего, дабы не вызвать к себе неприязнь.

По крайней мере, не сейчас.

Я посмотрел в окошко иллюминатора и увидел охраняющих самолёт мужчин с винтовками. Интересно, кто они и были ли между ними те, кто участвовал в укреплении русско-кубинской дружбы?

Имеют ли они отношение к угнанному в Иорданию, в Амман самолёту, десять лет назад? Это произошло в сентябре 1970 года. В голове прокручивалось всё до мельчайших подробностей. Не так часто угоняют самолёт с главой ешивы. Палестинский фронт освобождения захватил тогда под свой контроль самолёты  авиакомпании «Trans World Airlines». Рав Гутнер взял с собой жену, дочь, зятя и моего старого приятеля из хевруты Йонатана-Давида.

Рав Ицхак Гутнер в Пурим

Тяжелейшее испытание длилось несколько дней.

«Его «пленение» было гораздо хуже нашего», — сказал я себе и попытался расслабиться.

В своём сидуре Дерех Хаим я изучил все законы, которые следует знать перед чтением священных текстов.

В 8:50 утра из кабины вышел командир воздушного судна. Он встряхнул головой (мол, «Ничего хорошего»). Я подумал, что этим движением командир прокомментировал ситуацию с едой; немного погодя стюардесса отыскала какие-то булочки, хлеб и что-то еще погрызть, а также апельсиновый сок.

В 8:55 командир сообщил, что если бы угонщик получил то, чего добивался — другой самолёт — он освободил бы всех заложников целыми и невредимыми.

Не сообщив ничего пассажирам, командир счел нужным доложить захватчику: «Этот самолёт не предназначен для дальних перелётов. На нём можно совершать только местные, внутренние рейсы. Если вы хотите лететь в Тегеран, вам потребуется другой самолёт». (К нашей радости, у угонщика была возможность использовать такой самолёт). Затем командир объявил по радио, что требуется иной самолёт, который, якобы, повезёт нас в Тегеран.

Это был всего лишь тактический приём, но уловка сработала.

В 9:45 стюардесса дала мне пассажирский бланк авиакомпании «Delta Airlines»: «Приносим свои извинения за доставленные неудобства. Пожалуйста, заполните этот бланк и вручите его сотруднику авиакомпании». Неудобства?! Мягко сказано! Я заполнил бланк в надежде поскорее увидеть этого самого сотрудника в Международном аэропорту Джона Кеннеди.

Снаружи самолёт обходил ещё один кубинский солдат с рацией в руках.

Наконец, нам принесли что-то перекусить. Но вся еда была не кошерная.

В 10:35 утра, командир сообщил пассажирам что-то обнадёживающее. Я уже не помню, когда в последний раз чувствовал себя в крепких руках Вс-сильного, благословен Он.

Какой-то пассажир спросил меня: «Вы тоже думаете, что шабат проведём здесь?» «Я всегда хотел провести шабат на Кубе, но чтобы так — ни за что!», — ответил я с иронией.

Опять затишье. Полёт откладывался снова и снова. Время, казалось, играло против нас.

В 12:30 вошла стюардесса, держа на руках младенца воздушного пирата. От неё мы узнали об угонщике некоторые подробности: безработный бухгалтер, мусульманин, не от мира сего, неудачник, не достигший в жизни успеха. Ему нужно было лететь в Иран, а не рейсом «Delta Airlines». Он хотел поговорить с новостными СМИ, выразить свои политические требования, одно из которых звучало так: все афроамериканцы Соединённых Штатов должны уехать из страны. У него с собой была урна с прахом сестры, который он хотел развеять в Мекке. Его жена доверительно рассказала, что мать угонщика, живущая в Атланте, серьёзно больна, и, если узнает о проделках сына, то может скончаться. Однако сынок парировал, что раз уж он затеял это дело, то отступать не собирается.

Он хотел перевезти своих детей и жену в Тегеран. Жене было около 22 лет.

В ту самую минуту я начал сомневаться, есть ли бомба на борту самолёта. До сей поры захватчик самолета не выглядел агрессивно, напротив, он был совершенно спокоен. Я не предполагал, что он приведёт в исполнение свою угрозу взорвать самолёт. Однако в действительности угонщик был непредсказуем.  

Я подозревал, что если бы у него была возможность высказать свои требования СМИ, он бы немедля изменил курс, ибо ходил по острию ножа. Но этого не произошло.

Я увидел, как командир экипажа вышел из кабины и прошёл между рядами. Он шёл неторопливо, покачивая головой и бормоча себе под нос что-то невнятное. Он шептал каждому пассажиру: «Постарайтесь покинуть самолет. Друг за другом. Как обычно мы это делаем».

План был такой: покинуть самолет через лифт для загрузки питания на борту. Так бы мы все постепенно вышли из самолёта, пропуская женщин и детей вперёд. Но командир поступил мудрее.

Если бы угонщик обнаружил, что на борту нет женщин, он бы встревожился и заподозрил неладное. Командир поручил женщинам снять парики (на борту оказались женщины в париках) и отдать их мужчинам. Несколько мужчин надели парики и повернулись спиной к кабине пилота: если похититель заглянет в салон самолёта, то увидит, что «женщины» на месте.

В 14:00 план начал действовать. Один за другим пассажиры протискивались к лифту и исчезали — сначала женщины и дети — пока в салоне не осталось ни единого пассажира, и меня, в том числе. Угонщик ничего не заметил. Я не мог с собой взять ни шляпу, ни пиджак, ни багаж, ни даже тфилин и талит, так как весь этот груз мог помешать побегу. Но мне удалось засунуть сидур в карман. Широким жестом руки я позвал оставшегося в салоне парня в лифт. Но он, в ответ на моё великодушие, стал пропускать меня вперёд. Наконец парень сказал: «Так никто из нас не выберется отсюда». Он нырнул в лифт, а я — следом за ним. Или, быть может, я запрыгнул в лифт первым, а он — потом. Не помню. Лифт завис в воздухе на полпути, так и не коснувшись земли, и нам пришлось прыгать вниз. Грузовик уже поджидал нас и, когда мы все вместе плотно «утрамбовались» в кузове, нас увезли подальше от самолёта.

 

Все облегчённо вздохнули после пережитых волнений.

Пассажиры окликнули: меня: «Ребе, вы неплохо молились!»

Но избавление было для меня далеко не последним событием.

Я на Кубе; приближается шабат. Мне отчаянно хотелось позвонить Ханеле, сообщить ей, что со мной всё хорошо.

Кубинцы приняли нас со всем радушием, несмотря на то, что эта страна враждебно относилась к Соединённым Штатам. Всем пассажирам предложили манговый сок, воду и бутерброды с сыром и ветчиной. Я вежливо отказался от бутербродов, как и пассажиры-мусульмане с нашего самолёта. Кто-то закупал спиртные напитки и кубинские сигары.

Тем временем, едва мы все засели в аэропорту, угонщик пришёл в ярость:  обнаружив, что все пассажиры сбежали, он страшно разгневался. Он воткнул дуло пистолета в живот командиру воздушного судна и приказал немедленно начать взлет. Командир даже не сопротивлялся, но кубинцы не давали самолету разрешение на взлет.

Всё было кончено: угонщик проиграл игру, его обезвредили и вместе с семьёй отправили под стражу.

Позвонил корреспондент телеканала ABC News в Гаване и попросил к телефону какого-то конкретного пассажира, но трубку передали мне. Корреспондент сообщил мне, что он тоже еврей. Он пообещал, что позвонит Ханеле, и записал её номер телефона. Небесные силы позаботились о моём главном переживании в эти часы и нашли способ, как оповестить мою жену.

 

Шабат приближался.

 

Дружелюбный англо говорящий представитель правительства Кубы пыталась нас успокоить. Я спросил её: «Скоро начнётся шабат. Можете меня отправить в Соединённые Штаты, когда он закончится?»

 

Она заверила меня, что всё будет в порядке: «Мы отправим Вас гидролайнером». Остальные пассажиры шёпотом предостерегли меня: «Если ты сейчас проведёшь шабат здесь, то задержишься надолго, ещё на много суббот». А кто-то сказал: «Не обольщайся её американским акцентом и статусом представителя. Она всё же кубинка, а это не самое лучшее».

Я обратился к командиру воздушного судна: «Скоро шабат. Как вы считаете, мы доберёмся до Майами до захода солнца?»

«Ребе», — протянул он, — «Я полечу на крыльях ветра настолько быстро, насколько хватит сил»

И вновь командир повёл себя героически: он благополучно доставил нас в аэропорт ко времени зажигания свечей. После посадки стюардесса сказала: Ребе, как хорошо, что вас похитили вместе с нами!

Я чувствовал то же самое. Экипаж оказался на высоте. Несмотря на то, что стюардессы были страшно испуганы, они нашли в себе силы поддерживать и утешать пассажиров, брать детей на руки и рассказывать им сказки.

Меня незамедлительно отвезли в аэропорт, в гостиницу. Несколько упаковок мангового сока и пакетик с арахисом – это всё, что я ел в тот шабат. Я ощущал, что меня заперли в этой комнате на двадцать четыре часа. Стоило выйти из комнаты, как её дверь защелкивалась на электронный замок.

Я стоял посреди комнаты с семью упаковками мангового сока в охапке.

Молился по сидуру, изучал законы и пил манговый сок.

После завершения шабата и выхода звезд начнется церемония бар мицвы Лазаря в Фар Рокуэй, на которой я очень хотел побывать. Виновник торжества, мальчик бар мицва, был одним из моих учеников. В те дни служба безопасности аэропорта работала не столь напряженно. Поэтому я, едва не на ходу, запрыгнул в самолёт, прилетел в Международный аэропорт Джона Кеннеди и разместился в гостинице «Вашингтон».

Все танцевали вокруг мальчика бар мицва… и я вместе с ними.

Вот и подошёл конец моему тяжёлому испытанию.

Конечно, моё испытание не идёт ни в какое сравнение с тем, что претерпел рав Гутнер. Хотя все происшедшее стремглав пронеслось в моей голове, однако мои сыновья с ужасом слушали рассказ о том, как в течение 18 часов подряд мы были заложниками угонщика.

Теперь «Дорожная молитва» звучала по-новому, а в будущем я буду произносить её с должным посвящением. Простые по смыслу слова молитвы глубже и глубже проникали в моё сердце:

«Да будет воля  Твоя… вести нас с миром, направлять наши стопы с миром, указывать нам путь к миру, и поддерживать нас в мире, и привести нас к цели нашей для жизни, радости и мира. Спаси нас в дороге от рук всех врагов, от засады, разбойников и злых зверей, от всех несчастий, постигающих этот мир…»

 

Эта статья о рабби Фейермане, зяте Рухамы Фейерман, составлена из его воспоминаний и дневниковых записей.

Он был выдающимся еврейским учителем и преподавателем, педагогическая деятельность рабби Фейермана охватывала шесть десятилетий. Когда завершили работу над его трудами и приняли решение о его звании и титуле, он скончался.

Рабби Фейерман умер в возрасте 88 лет в окружении своих учеников.

Была ли эта информация полезной?

Да
Нет
Спасибо за ваш отзыв!
Скачать наше приложение
Вам понравилась статья? Поделитесь ею с друзьями!
Facebook
VK
OK
Telegram
WhatsApp
Skype
Еще от Автора
Спонсировать

Вы можете помочь нашим проектам, урокам и программам

Нам нужно собрать 5.000 USD в этом месяце, из них собрано:
17%
Maaser Truma

Дорогой ,

Пожалуйста, выполните перевод на сумму на выбранную вами карту.

🇷🇺 Сбербанк карта — 220 220 363 423 9752
🇺🇦 Карта Альфа Банка - 5168 7520 0634 9925 на имя Веретельник Илона Александровна

Большое спасибо!
Рав Реувен Куклин

SSL Security 100% безопасный перевод

Посвятить статью

Dedicate Article

Внимание!

После отправки данной формы, статья будет обработана в течение 48 часов.

Случайные статьи из рубрики Биография
Возможно, вам это понравится!
Перейти к содержимому
Имрей Ноам Мы хотели бы показывать вам уведомления о последних новостях и обновлениях.
Dismiss
Allow Notifications