Отдавая дань человеку, спасшему жизнь моему отцу.
— Ты еврей?
На вопрос немецкого офицера рядовой Саймон Лангер ответил по-немецки:
— Да.
Дело было в Эстонии во время Первой мировой войны.
— Я тоже, — неожиданно сказал военнослужащий.
Затем последовал еще один сюрприз.
— Я — офицер Липковиц. С этого дня ты больше не будешь в окопах с другими солдатами. Станешь моим помощником, получишь офицерскую койку. Будешь выполнять мои приказы и делать то, что я тебе скажу.
Могу только догадываться, как, должно быть, был счастлив мой отец, услышав это заявление. Мертвящий окопный холод наконец сменился комфортом в жарко натопленном офицерском бараке.
Полагаю, Ганс Липковиц фактически спас моему отцу жизнь. И надо было такому случиться, что только 75 лет спустя после его смерти наша семья наконец смогла помочь его душе подняться с миром.
Можно считать, все началось, когда мой отец, впоследствии ставший тем удачливым рядовым, родился в 1897 году в Эльзасской Лотарингии, во Франции. По политическим мотивам официальным языком там был то французский, то немецкий, так что у жителей уже сложился свой диалект, основанный на смеси этих языков.
Эльзас был частью Франции до конца франко-германской войны в 1871 году, когда он был присоединен к Германской империи. Однако население сохранило верность и лояльность в первую очередь Франции.
А когда в 1914 году между Францией и Германией разразилась Первая мировая война, Германия призвала Лангера и других молодых эльзасских парней в свою армию. Немцы отлично понимали, что эти солдаты не будут сражаться со своими соотечественниками во Франции, поэтому отправили их на восток воевать с русскими.
Еврей с евреем
Рядовой Лангер и его сослуживцы находились в столице Эстонии, в Таллинне. Нет, сражений они не знали, но, тем не менее, умирали тысячами – и все из-за сильного холода. Как религиозный еврей мой отец в любую погоду вставал рано утром, закутывался в талес и накладывал тфилин, чтобы помолиться. Так офицер Липковиц распознал в нем еврея среди других французских солдат.
Вскоре после первого разговора офицер спросил Лангера:
— Хочешь навестить свою мать? Поезжай в Эльзас и купи мне коробку сигар. — Он дал ему деньги на сигары и проезд на поезде до Эльзаса.
Ожидал ли он, что мой отец вернется в Эстонию? Мы не знаем. Но Лангер был честный и надежный молодой человек, так что он все-таки вернулся, побывав у матери в Эльзасе, и вручил офицеру Липковицу купленные для него сигары.
Когда в 1918 году закончилась Первая мировая война, солдаты, которым посчастливилось выжить, вернулись домой, чтобы жить нормальной жизнью. Мой отец решил стать раввином и поступил в раввинский семинар Хильдесхаймер в Берлине. Получив смиху раввина, он женился на моей матери, Кэролайн Швейцер, это было в 1925 году в Страсбурге. Они познакомились, когда во время войны семья моей матери обеспечивала кошерной едой солдат, дислоцированных в Германии.
К 1930-м годам мой отец стал известным раввином в Париже. Перед началом Второй мировой войны он использовал свое свободное владение французским и немецким языками и знание этих культур, чтобы выполнять важные раввинские миссии на благо евреев Западной Европы. Словом, жизнь потекла совсем в другом русле. Про офицера Липковица отец больше не слышал, хотя иногда с благодарностью его вспоминал – невозможно было это не вспоминать!
Бывшие офицер и солдат
А вот как им однажды снова удалось встретиться.
Прибыв в 1938 году поездом в Брюссель, мой отец вышел из здания железнодорожного вокзала, чтобы найти такси. Но тут неподалеку на площади он вдруг увидел до боли знакомую фигуру. Да, это был офицер Липковиц! Отец не мог его не узнать. Бедно одетый, тот играл на скрипке.
Бывший рядовой Лангер тотчас бросился к нему, раскинув руки и крича: «Липковиц, Липковиц!» Бывший немецкий офицер, не веря своим глазам, опустил смычок, скрипку и, качая с улыбкой головой, повторял: «Лангер, эх, Лангер!»
Они обнялись и стали вспоминать те многие годы, что прошли с их последней встречи.
Мой отец спросил:
— Как вы попали в Брюссель и чем зарабатываете на жизнь?
Липковиц ответил:
— Хотя в войну я был немецким офицером, немцы изгнали меня и многих других таких же, как я. А поскольку здесь у меня была пожилая тетя, я решил поехать в Брюссель. Вот я стою и играю на скрипке, чтобы заработать несколько франков, и кого я вижу?..
Свято помня, как этот плохо одетый человек спас ему жизнь, мой отец обратился к нему:
— Офицер, что я могу для вас сделать? Я бы хотел вас отблагодарить.
Услышав ответ Липковица, отец ощутил ком в горле. Тот просто сказал ему:
— Моя скрипка очень стара и звучит совсем не так, как следовало бы. Хотел бы я иметь новую скрипку, чтобы играть красивую музыку и зарабатывать от прохожих по несколько франков.
Отец быстро достал бумажник и дал Липковицу деньги на новую скрипку. А вскоре бывшие офицер и солдат расстались.
Но и на этом их история не закончилась.
В армейском конвое
В 1939 году Франция и Великобритания объявили войну Германии, вторгшейся в Польшу. Мой отец служил капелланом во французской армии. А когда в июне 1940 года Франция сдалась и вскоре была разделена на две зоны, его должность обернулась для него большим благом. Наша семья смогла бежать в армейском конвое из оккупированного нацистами Парижа на юг, в Марсель.
Как глава еврейской общины Марселя, мой отец регулярно посещал большой лагерь для интернированных к западу от города, где размещались еврейские беженцы, спасавшиеся от нацистов.
Однажды, раздавая еду в бараке, на одной из кроватей он увидел Липковица — у офицера была гангрена, от которой он очень страдал.
Отец позаботился, чтобы его бывший офицер получал еду и лекарства, необходимые для лечения. К сожалению, его состояние здоровья не очень-то обнадеживало.
В один из своих последних визитов в этот лагерь отец искал своего друга в том же бараке, но Липковица нигде не было. Что с ним случилось, отец тогда так и не узнал.
В последний момент
В 1941 году, по настоянию моей матери, отец собрал нашу семью (нас у родителей было четверо), чтобы на небольшом судне бежать из Марселя в Америку. Через неделю после нашего отъезда немцы пришли за моим отцом, ведь он был главой еврейской общины Марселя. К нашему счастью, они очень опоздали.
Отец стал в Нью-Йорке любимым раввином, в разных уголках Америки и Израиля поселились десятки его внуков и правнуков. А спустя несколько десятков лет после того, как в 1987 году в возрасте 90 лет отец умер, моя племянница вдруг обнаружила информацию о судьбе Ганса Липковица. Согласно ее исследованиям в Яд Вашем, он умер в 1941 году недалеко от города Гурс, возле лагеря для интернированных, где мой отец и видел его в последний раз.
Таким образом, ровно через 75 лет после еврейской даты смерти Липковица, мой брат смог взять на себя обязанность пойти в синагогу, чтобы прочитать по нему Кадиш (молитву скорбящего). А меня он попросил зажечь за усопшего самую лучшую поминальную свечу. Так мы смогли воздать должное человеку, который спас жизнь нашему отцу, обеспечив тем самым жизнь будущих поколений во всех наших семьях.
