Млахим 3:15–4:1
Шломо (Соломон) был совсем юным, когда вступил на престол. Ему было двенадцать лет.1 В те дни, еще до строительства Храма, жертвенник, который воздвиг Моше, находился в Гивоне. Вскоре после того, как Шломо стал царем, он отправился в Гивон, чтобы помолиться и возблагодарить Всевышнего.
Там, в Гивоне, во сне ему явился Бог. «Проси, что Мне дать тебе?» — сказал Всевышний. Шломо прекрасно понимал, что еще очень юн и неопытен. Поэтому он попросил Бога о сердце разумном, чтобы он мог мудро и справедливо судить народ Бога.
Всевышнему понравилось, что именно это захотел юный царь. Ведь он мог попросить что угодно — есть много такого, что может желать человек, особенно в том возрасте, когда разум часто захлестывают эмоции и мечты: долгую жизнь, богатство, победу над своими врагами, уважение со стороны подданных и т. д. Но поскольку прежде всего юный Шломо подумал о народе Бога, Всевышний сказал ему: «Я дал тебе сердце мудрое и разумное, так что подобного тебе не было до тебя и после тебя не встанет подобный тебе. И то, чего ты не просил, Я дам тебе – и богатство, и славу, так что не будет подобного тебе среди царей во все дни твои».2 Известно, что мудрость Шломо стала легендарной.
Первое испытание царя Соломона
Стоило юному царю вернуться из Гивона домой, как вскоре его дар мудрости, которым одарил Шломо Всевышний, был испытан. К царю пришли судиться две блудницы. Первая начала рассказывать свою версию их истории:
«Мы жили в одном доме и обе родили детей, — сказала она, — сначала я, а через три дня моя соседка. К сожалению, ребенок соседки умер в ночь после рождения. Обнаружив это, она зашла ко мне и тайно подменила моего живого ребенка своим мертвым. Я проснулась утром, чтобы покормить сына, а ребенок мертв! Но я внимательно разглядела его утром — это был не тот ребенок, которого я родила».
Вторая женщина все это отрицала: «Было не так! Живой ребенок — мой сын, а мертвый — твой». Так продолжался их спор.
Шломо повторил требования каждой из сторон, чтобы убедиться, правильно ли он их понял. (Наши мудрецы учат из этого стиха, что судья обязан повторить требования сторон, стоящих перед ним, чтобы убедиться, правильно ли он их понял.3)
Сложность дела, как очевидно, была в том, что у этих женщин не оказалось свидетелей. И Шломо пришлось подумать, каким особенным образом можно выяснить, кто из них говорит правду.
Наконец царь сказал: «Принесите мне меч», — и ему принесли меч. Царь приказал: «Разрубите ребенка пополам и отдайте по половине каждой из женщин».
Та, чей ребенок был жив, испугалась за жизнь сына, а потому взмолилась перед царем: «О, мой господин, дай ей живого ребенка и ни в коем случае не убивай!» Но другая воскликнула: «Пусть не достанется ни мне, ни ей, рубите!».
Царь приказал: «Не убивайте ребенка, отдайте первой его — она его мать».
Слава о великой мудрости Шломо быстро разнеслась по всему царству. Люди теперь почитали молодого царя, потому что увидели, что с ним мудрость Бога.
Конечно, всех поразило то, что, несмотря на свой юный возраст, царь сумел придумать такое хитроумное испытание для решения этой проблемы.4
Сейчас, бесспорно, такой ход сработал бы не всегда. Никакой порядочный человек не решится одобрить предложение таким образом «разделить» какого бы то ни было ребенка, даже если это и не его сын. Скорей всего, человек испытал бы глубокий шок уже от одного того, что такое предложили сделать. Мудрость судьи заключалась в том, чтобы четко определить характер каждой из сторон, стоявших перед ним. Точный расчет, что его хитрость сработает, была результатом великой мудрости Шломо, которую все сразу ясно увидели.
Другое решение?
С точки зрения еврейского закона, этот случай с двумя матерями на самом деле представляется очень сложным. Обычный подход к таким ситуациям основан на принципе «амоци мехаверо алав ха-раайя» – «обязанность доказывать лежит на заявителе».5 Для примера в Талмуде приведено несколько аналогичных историй, только не с детьми, а с животными.
Например, некий человек передал другому на хранение овцу. У того в хозяйстве еще была своя овца. В какой-то момент одна из овец умерла, и невозможно было определить, чья именно. В данном случае закон гласит, что первый человек не имеет права требовать живую овцу от второго, если не может доказать право собственности на нее.6
На первый взгляд, случай с женщинами и ребенком можно рассматривать подобным образом: появляются две женщины, одна из которых претендует на ребенка. Другая утверждает, что это ее ребенок и что первая похитила его у нее. По-видимому, закон должен обязать приводить доказательства женщину, которая хочет отобрать ребенка у той, у которой он сейчас находится.
Однако при ближайшем рассмотрении видно, что эти случаи различаются. Обратите внимание на тщательно сформулированное утверждение первой женщины: «На третий день после того, как я родила, эта женщина тоже родила. Мы были вместе; в доме не было посторонних людей, только мы двое. Потом сын этой женщины ночью умер, потому что она придавила его во сне».
Она говорила, что с момента родов другой женщины и до того, как ее собственный ребенок вдруг оказался мертвым, в доме больше никого не было. Подразумевается, что в течение трехдневного периода между родами в доме бывали люди. Другими словами, имелись явные доказательства того, что первая женщина (заявитель) родила живого ребенка, но нет никаких доказательств того, что у второй женщины тоже был живой ребенок, за исключением слов заявителя об этом.
Еще один алахический принцип заключается в том, что, если некий факт известен только из свидетельства одного человека, то этому человеку следует доверять и относительно деталей этого факта.7 В этом случае, поскольку мы знаем о рождении второго живого ребенка только из заявления первой женщины, есть веские аргументы в пользу того, что мы должны принять ее свидетельство и о смерти того же самого ребенка.
Таким образом, каждая претензия была основана на определенном юридическом принципе, которые между собой были равны по силе. Это был действительно нелегкий случай.8
Не мой сын
Услышав, что ее новорожденного ребенка могут убить, его настоящая мать бросилась к царю: «О, мой господин, отдай ей ребенка, только не убивай его!».
Комментаторы задают вопрос, который лежит на поверхности: теперь, когда она добровольно отказалась от своего ребенка, чтобы только спасти его от смерти, почему другая женщина не воспользовалась возможностью забрать младенца себе?
Можно предложить несколько вариантов простых ответов. Обе женщины (или, по крайней мере, та, что лгала) были убеждены, что царь предложил разрубить ребенка всерьез. Если учесть деспотизм царей, распространенный в те времена, такое и правда нельзя было полностью исключить, несмотря на уникальную богобоязненность царя Давида, отца Шломо, правившего Израилем до этого, поскольку юный царь только-только взошел на престол и еще не успел себя достаточно зарекомендовать. И вторая женщина не приняла предложение матери ребенка, предлагающей ей его забрать, поскольку не думала, что царь оставит его в живых после собственного приказа о казни.
Другой ответ заключается в том, что вторая женщина в сущности не особенно и заботилась об этом ребенке. Вместо того, чтобы хлопотать за него, она предпочла бы, чтобы он умер, просто чтобы причинить боль своей соседке по дому из-за того, что страдала сама, потеряв ребенка. В таком случае этот эпизод подчеркивает степень безудержной человеческой ревности и ее последствий.9
Когда мы это читаем?
Афтара главы Микец читается довольно редко, поскольку эта глава зачастую совпадает с праздником Ханука, а в таком случае предусмотрена специальная Афтара. Тем не менее, история, приведенная в данном отрывке, довольно известна. Это первый суд царя Шломо и проявление его мудрости — история двух матерей и их детей.
Главная тема главы Mикец — сны. Фараону приснились два сна, значение которых он не может понять. Виночерпий помнит, как, когда он еще был в тюрьме, его сон и сон пекаря правильно истолковал Йосеф. По приказу фараона Йосефа приводят во дворец, и он дает обоим снам царя такое истолкование, что тот сразу понимает его истинность. Это является катализатором последующих событий.
А посколько афтара всегда по смыслу связана с соответствующей ей главой, она тоже начинается историей о том, что царю приснился сон: «И проснулся Шломо, и вот, [это был] сон».10
Сноски
- См. Раши, Млахим I, 3:7.
- Млахим I, 3:12-13.
- Дварим Раба, 5:6.
- См. Респонсу Радваза, 634.
- См. Талмуд, Бава Кама, 46б.
- Там же, Бхорот, 18б.
- Это правило является производным от принципа «ха-пе шеасар ху ха-пе шехитир» («тот же рот, который [дал информацию относительно возможного] запрета — это тот же самый рот, которому [нужно доверять относительно информации, которая в данном случае будет] разрешенной). См. Талмуд, Ктубот, 22a.
- Это объяснение дает рав Яаков Фиданке (умер 1701 г.), сефардский раввин и комментатор, который жил в Испании, а затем в Англии (Лондон). Его комментарии напечатаны вместе с комментариями Абарбанеля, которые он опубликовал.
- Абарбанель, там же.
- Млахим 3:15
