Все мамы реагируют по-разному на решение своих детей изменить в корне образ жизни и вернуться к своей вере. Но все остаются мамами! – (прим. пер.)

Мы решили опросить нескольких женщин, и всем задавали один и тот же вопрос: «Что сказала твоя мама, когда ты сообщила ей, что решила сделать тшуву и стать религиозной?

Хана:

––  Это происходило в несколько этапов. Первый раз, когда я позвонила ей, чтобы сообщить, что я остаюсь в Израиле и не вернусь завершать учебу в  университете, она решила, что я присоединилась к религиозному культу. Она позвала мою сестру к телефону, и обе они твердили в трубку: «Мы тебя любим! Мы тебя любим! .. »

Позже, через год, когда я позвонила рассказать маме, что собираюсь выйти замуж, с ними обеими началась истерика: они всегда относились к моему отъезду, как к эксперименту, временному этапу, который обязательно пройдет. Но, услышав про брак, поняли, что это серьезно.

Каждый раз, когда мы встречались, они приглашали меня на прогулку и, идя рядом со мной, с недоверием спрашивали: «Разве ты счастлива? Ты действительно счастлива?»

После рождения моей первой дочки, они были на седьмом небе от счастья. Моя мама сказала: «Если бы я знала раньше, я бы никогда не стала тебе мешать».

***

Йохевед

Перед тем, как ответить на мой вопрос, Йохевед глубоко вздохнула и сказала:

–– Я не помню, что сказала мне мама, но помню, что ответил папа. Он сказал: «Как ты можешь сделать такое со своей мамой? Один раз они сидели и рыдали: «Ты растрачиваешь свою жизнь. Пускаешь на ветер свой потенциал. Все, что мы сумели дать тебе, пойдет коту под хвост».

Но надо отдать должное моей маме: она смотрела в будущее.  Как только я вернулась в семинар Неве, она откашировала кухню. Мама смирилась с моим выбором и предвидела, что скоро появятся внуки, и следует сделать все, чтобы они смогли ее навещать.

Несколько лет назад они спросили меня, зачем я это сделала, но ко времени моего ответа, родители были настолько заняты внуками, что у них не было никакой возможности выслушать меня.

Вся мамина жизнь сегодня вращается вокруг ее внуков.

Стать религиозной, по моему ощущению, было похоже на ампутацию конечности, потому что я всегда была очень близка моим родителям. Интересно, что в каком-то смысле именно благодаря моей семье,  я стала религиозной. Светский мир оказался полон лжи, а у них всегда был шлом байт, и это было настоящим.

Они посеяли во мне зерно, но сами не осознавали, что оно взойдет. Моя душа предчувствовала истину, ибо, когда я видела отношения между моими родителями, – я ощущала в них зародыш будущей правды во мне самой. Как только душа (нешама) чувствует дуновение родного ветра, она не может пройти мимо и быть безучастной».

***

Мириам сказала:

– Я плохо помню детали, но одно событие мне запомнилось.

Когда я родилась, родители не дали мне еврейское имя. Сделав алию, я поняла: хочу, чтобы у меня было еврейское имя. Я написала в редакцию одной израильской газеты, спрашивая у них, какое имя мне подходит на основе моего русского имени. Журналист, который выпускал в газете специальную колонку о еврейских именах, дал мне ответ: «Твое имя — Мириам».

Неожиданно мне пришло в голову, что на самом деле мои родители сами должны дать мне еврейское имя, поэтому я спросила у мамы, какое бы она выбрала для меня еврейское имя, если бы ей пришлось дать его мне при рождении.

Она ответила: «Мне это все не нравится».

Я спросила ее еще раз, и она снова сказала: «Мне не нравится то, о чем ты спрашиваешь». Я продолжала спрашивать  вновь, но каждый раз она говорила, что ей не нравится мой вопрос. После пятого раза мама, наконец, сдалась, чуть подумала и произнесла: «Я бы назвала тебя Мириам».

Почти каждый год я рожала нового ребенка, и мама приезжала меня навестить. После моего восьмого малыша, мама сказала: «Знаешь, я бы все равно приезжала к вам каждый год, даже если бы ты не рожала».

***

Ципора:

–  Не все мамы принимают это так спокойно. В моей семье существовала из поколения в поколение династия. От меня многого ожидали…

А я переехала в Цфат, самое далекое от этих чаяний место в мире.

Однажды – это было очень, очень давно, но я помню, словно это произошло вчера, – моя мама прислала мне письмо. Я не могла дождаться мгновения, чтобы, наконец, открыть его. В те времена мы не получали письма каждый день, а позвонить и вовсе было невозможно, потому что домашний телефон был всего у одного-двух людей во всем нашем  доме.

Я вскрыла конверт, и из него выпала пилочка для ногтей. Я открыла письмо. Там была записка: «На тот день, когда ты захочешь выпилить себя из той тюрьмы, в которую сама себя заперла ».

Моя мама умерла два года назад; все свои последние годы она жила мыслями о моих приездах с детьми».

1 ноября 2017 журнал Ами.