Ярый приверженец истины, честности, поиска индивидуального пути в служении Всевышнему, он понимал роль еврея в обществе как ведущую и призвал к ответственности за происходящее вокруг.
Ребе Менахем Мендел бен Арье Лейбуш Моргенштерн, более известный как Коцкий Ребе (Коцкер Ребе, Сараф из Коцка), занял в хасидизме особую нишу и оставил еврейскому народу огромное духовное наследие. И хотя он уничтожил все свои рукописи, его идеи и афоризмы сохранились благодаря его ученикам. Человек острого ума, мощной воли, бунтарь, необычайно самодостаточный, он прославился своим радикальным учением и бескомпромиссным подходом к иудаизму.
И, хотя последнюю треть своей жизни (прожил 72 года) он постигал вершины духовности практически в затворничестве, его влияние на еврейскую мысль возрастало настолько, что и сегодня это невозможно переоценить.
Против обыденности и псевдокомфорта
Будущий Коцкий Ребе родился в 1787 году (ум. в 1859) в семье, весьма далекой от хасидизма. Однако уже в юности он проявлял глубокий интерес к центральным принципам хасидской мысли — вопросам эмоциональной привязанности к Богу, духовному самоанализу и стремлению к истине.
Став раввином города Томашув (Польша), в какой-то момент Менахем Мендл лишился своей работы: прихожане чувствовали себя слишком некомфортно из-за строгих требований, которые пропагандировал их раввин. С той поры он обрел утешение в расположенном неподалеку Коцке и прожил там всю оставшуюся жизнь, никогда не покидая этих мест.
После смерти Менахема Мендла его сыновья пытались продолжить дело отца, однако их старания не увенчались успехом. При всех их достоинствах никто не унаследовал необычайной харизмы отца, его недюжинной воли, если этого требует истина, идти против течения. К тому же его требования к уровню духовной чистоты были слишком высоки как для многих современников, так и для последующих поколений.
Например, он считал, что молитва не может быть просто выполнением религиозного долга и такая молитва сродни идолопоклонству, а настоящей она может только тогда, когда человек полностью подчиняет себя Божественной воле.
Коцкий Ребе непримиримо критиковал постоянное желание людей приспосабливаться к суждениям других и объяснял это в своей уникальной манере: «Если я — это я, потому что я — это я, а ты — это ты, потому что ты — это ты, то я — это я, а ты — это ты. Но если я — это я, потому что ты — это ты, а ты — это ты, потому что я — это я, то я — не я, а ты — не ты!» Его скрупулезные стандарты для широкого еврейского сообщества во многом оказывались сложны.
В поисках истины
Радикальные идеи Коцкого Ребе бросали вызов общественности. Он считал, что высшей целью иудаизма является стремление к истине, а это, в свою очередь, требует постоянного пересмотра обыденных норм и убеждений.
В то время духовные лидеры поколения соревновались за массовость своих последователей, а презрение Менахема Мендла к такой практике в конечном итоге привело к его изоляции. Но, будто по иронии судьбы, чем меньше он заботился о росте своего влияния, тем больше сторонников у него становилось.
Особое значение он придавал индивидуальной ответственности за духовное развитие, считая, что каждый человек играет в мире уникальную роль и должен обязательно стараться осознавать и реализовывать свои потенциал, двигаясь к цели, ради которой появился на свет.
Нередко, когда люди приезжали к нему за благословением, которое хасидские раввины обычно давали своим последователям, Коцкий Ребе отчитывал их за такое паломничество, считая, что подобную браху слишком часто используют как простое духовное решение своих проблем. И вместо того, чтобы молиться за своих сторонников, он побуждал их искать спасение путем личных размышлений, через покаяние, принимая на себя ответственность за свою духовную стезю.
Он был убежден, что истинная религиозность не может измеряться внешним соблюдением религиозных обрядов, ведь главное – это глубинная приверженность человека к честной и праведной жизни.
Построить справедливое общество
Он был убежден, что ответственность за создание справедливого общества, основанного на заповедях Всевышнего, лежит на евреях. Придавал большое значение социальной справедливости и считал, что богатые и влиятельные люди обязаны использовать свои ресурсы для помощи нуждающимся.
Часто он говорил о том, как должен вести себя лидер. Так в холода многие предпочитают греться, укутавшись в шубы, но истинный праведник вместо этого разводит костер, чтобы согреть всех, кто вокруг.
Его желание жить в мире, строго подчиненном воле Творца, не допускало, чтобы еврей посягал на чужое, и даже не допускал, что другие могут считать иначе.
Как-то, когда после ухода гостей его жена недосчиталась столового серебра, услышав об этом, Ребе остался совершенно невозмутимым и воскликнул:
— Это невозможно! Тора недвусмысленно учит нас не воровать. Поэтому просто не может быть такого, чтобы еврей совершил подобное.
Однажды кто-то при нем упомянул, что самое святое время года — это последние минуты Йом-Кипура, Дня Искупления, когда Небесные Врата вот-вот затворятся. Тогда Коцкий Ребе, стукнув кулаком, сказал:
— Нет, нет и еще раз нет! Самое святое время — сегодня. Самый святой человек — это ты, а самое святое место — здесь.
Такая убежденность очень точно характеризует сущность Ребе Менахема Мендла, уверенного в том, что любой еврей способен достичь больших духовных высот.
Мысль о том, что в более поздних поколениях вместо того, чтобы разрабатывать свое собственное видение истины, люди будут полагаться на его понимание, не давала ему покоя, так чт в конце концов, он сжег все свои записи, посвященные Торе, чтобы не поощрять лень и духовное иждивенчество.
Его подход к отношениям человека с миром и с Создателем уникален, а непоколебимое стремление к истине делает Коцкого Ребе совершенно особенной фигурой, и пиетет, которым он пользовался среди своих последователей, так или иначе влияет на еврейскую философию по сей день.
