Раби Шломо бар Йеуда-Аарон Клугер (Мааршак; 5546-5629 /1786-1869/ гг.) — выдающийся законоучитель.
Родился в месяце Тамуз 5546 /1786/ года.
Изучал Тору у своего отца, известного кабалиста и праведника.
Рассказывается, что с годами его отец ослеп, и мальчик Шломо был его поводырем: они ходили по городам и местечкам Галиции, собирая милостыню. В Замосцье на исключительно одаренного ребенка обратил внимание магид (общественный проповедник) этого города р. Яаков Кранц (Магид из Дубно), близкий друг и ученик Виленского Гаона. Спросив у отца Шломо, какую сумму ему удается собирать подаянием, р. Яаков взялся обеспечивать его этой суммой сам, — а ребенка он поселил у себя дома и учил его, заботясь о нем, как о собственном сыне. Перед каждым шабатом р. Яаков давал юному Шломо особый урок, посвященный мидрашам, разжигая в его сердце любовь к этой части Торы (Гдолей адорот; Маасей авотейну, Бамидбар).
В тринадцать лет, продолжая заниматься у р. Яакова Кранца, Шломо поступил в ешиву Замосцья.
Уже в этом возрасте он начал писать хидушим (аналитические заметки) — сначала просто на полях изучаемых манускриптов и разрозненных листках, а затем эти записи складывались в его первые книги. Товарищи по ешиве смеялись над хрупким юношей, который «сделался сочинителем», однако впоследствии литературная работа стала жизненным призванием р. Шломо (Сарей амеа 4:7, 4:19).
В годы молодости он возглавлял общины в нескольких небольших городах Польши и Галиции. В 5580 /1820/ году он стал даяном (судьей) и магидом в городе Бродах, а позднее — главой раввинского суда в этой крупной общине.
В качестве судьи р. Шломо отличался редкостной проницательностью и умением распутать самое сложное дело. Однажды к нему обратился за помощью меламед, у которого похитили пятьсот золотых монет, заработанных многолетним трудом вдали от дома. Накопив эту сумму, меламед собрался возвратиться в Броды, к семье, и его взялся подвезти земляк, коммерсант-еврей, который вез в Броды большую партию бочек с вином для продажи. На шабат они остановились в пути и, поскольку в этот день запрещено пользоваться деньгами, меламед спрятал свой кошелек среди бочек. На исходе шабата он заглянул в свой тайник, но денег там не оказалось. Меламед сразу же заподозрил своего спутника — ведь никто иной не знал о существовании кошелька.
Р. Шломо отправил своего служку за коммерсантом, и тот, представ перед раввинским судом, пояснил: «Если этот неблагодарный меламед действительно прятал свой кошелек среди моих бочек, то наверняка кто-нибудь из гоев-извозчиков подглядел за ним и стащил его кошелек». «Но ведь если ты подозреваешь, что один из гоев украл кошелек, спрятанный среди твоих бочек, — сказал ему р. Шломо, — тогда мы должны предположить, что он мог тайком попробовать вина из твоих бочек. А если так, то я, раввин этого города, обязан объявить по всем синагогам, что твое вино некошерно (т.к., согласно еврейскому закону, вино, к которому прикасался нееврей, становится некошерным)!» Лицо купца, сразу осознавшего, какими материальными потерями чревата для него угроза раввина, побелело, он заметался по комнате, как бы пытаясь скрыться, а затем признался в совершенной им краже. Однако р. Шломо начал сомневаться в его словах и потребовал доказательств — и тогда купец побежал домой и принес украденный кошелек (Сарей амеа 4:7).
Многие приходили из ближних и дальних мест, чтобы рассматривать свои тяжбы именно в суде бродского раввина. Отмечая его уникальное умение добираться до истины, р. Шломо в народе прозвали Клугер («Мудрый»).
Р. Шломо Клугер был ведущим алахическим авторитетом своего времени — со всех концов еврейского мира к нему обращались за помощью в сложных и запутанных ситуациях, и во всех дискуссиях его мнение, как правило, оказывалось решающим.
Об его высочайшем авторитете свидетельствует и имя, под которым он вошел в историю еврейской мысли: Мааршак — аббревиатура слов «Морейну арав Шломо Клугер»
(«Наш наставник р. Шломо Клугер»).
Его респонсы, общее число которых превышало несколько тысяч, выделялись точностью формулировок и краткостью. В вопросах ритуального характера он редко склонялся к строгой интерпретации закона, стремясь найти наиболее мягкое решение проблемы. В одном из респонсов он писал: «…И знайте, что я сам не придерживаюсь никаких устрожений — больших, чем придерживается человек из толпы, и дай Б-г, чтобы мой удел в будущем мире был бы подобен уделу простеца из простецов, цельного и искреннего человека из простого народа» (Аэлеф леха Шломо, Орах хаим 112).
Однако, когда р. Шломо сталкивался с явлением, противоречащим, с его точки зрения, принципам Торы, он решительно бросался в бой — не взирая на лица. Около 5600 /1840/ года к нему обратился с алахическим вопросом духовный лидер украинских хасидов р. Исраэль из Ружина, которому удалось бежать от преследований российского правительства и получить гражданство австро-венгерской империи. Р. Исраэль, обладавший одним из крупнейших состояний, собирался приобрести имение в окрестностях буковинского города Садигоры (Садгора), — в связи с этой покупкой и возник алахический вопрос, обращенный им к р. Шломо Клугеру. В ответ р. Шломо написал протестующее письмо, полное боли и горечи. «Я хочу, чтобы Ваша честь знала, — восклицал он, — насколько больно и горько было мне услышать о том, что Вы покупаете имение и принадлежащие к нему села. …Ведь только с началом процесса “эмансипации”, когда евреи возжелали “стать, как все народы”, они принялись покупать деревни и села вне Земли Израиля, — и я всегда протестовал против этого. …И, хотя я не разбираюсь в сокровенных разделах Торы, подобно цыпленку, глаза которого еще не открылись, да и в открытой части Торы мои знания очень ограничены — они подобны капле в море непознанного, тем не менее, мне кажется, что даже новорожденный ребенок может различить и понять: это явление ведет Израиль к беде, не дай Б-г, и способствует продолжению изгнания, и это, вне всякого сомнения, дело рук Сатана и сил духовной нечистоты. …Ведь уже сказали мудрецы Талмуда в первой главе трактата Авода Зара (9б): если в шестом тысячелетии тебе будут продавать дом всего за один динар, не покупай! …Они имели в виду, что в этот период вера евреев в скорое избавление будет настолько сильной, что дом вне Земли Израиля не будет стоить в их глазах и одного динара. И если бы в нас жила подобная вера, то наверняка избавитель уже пришел бы. Но из-за наших великих грехов мы утеряли веру, …и поэтому изгнание продолжается. И еще возможно понять, когда человек покупает дом на чужой земле, потому что он не может без этого, — но покупать еще и деревни, и поля, и виноградники, преступая при этом совет мудрецов Талмуда, безусловно, не следует и не стоит. …И счастливо поколение, в котором великие прислушиваются к мнению малых» (Сарей амеа 4:19).
Тысячу своих избранных респонсов р. Шломо объединил в книгу Аэлеф леха Шломо («Твоя тысяча, Шломо»), еще целый ряд респонсов он включил в книгу Увахарта бахаим («Выбери жизнь»). В отдельную книгу Модаа левейт Исраэль («Обращение к дому Израиля») вошли его респонсы, посвященные выпечке пасхальной мацы, — он решительно выступал против машинного способа ее производства, доказывая, что подобный метод не удовлетворяет алахическим требованиям.
В 5604 /1844/ году шестидесятилетний р. Шломо отмечал в одном из респонсов: «Благодарение Всевышнему, мною создано около ста пятидесяти больших сочинений, посвященных исследованию Танаха, всего Талмуда и законодательных кодексов, — а также бесчисленное количество респонсов» (Увахарта бахаим 29).
Когда он писал эти строки, в его распоряжении оставалось еще двадцать пять лет плодотворного труда. Всего, по мнению историков, им написано триста семьдесят пять книг, — и около тридцати из них уже напечатаны (Гдолей адорот).
Наибольшей известностью в последующих поколениях пользовался его комментарий на Пятикнижие, озаглавленный Имрей шефер (Прекрасные речения), а также книга Мей нида (Очищающие воды) — аналитические заметки к талмудическому трактату Нида.
Р. Шломо Клугер умер первого тамуза 5629 /1869/ года — в возрасте восьмидесяти трех лет.
В своем завещании он предостерегал: «Пусть в прощальном слове по мне не произносят никаких восхвалений, только скажут: этот человек был слугой и рабом общины в течение многих лет, и следует молиться за него, чтобы, искупив свои грехи, он удостоился жизни Будущего мира». И еще он просил: «Пусть меня похоронят возле какого-нибудь бедняка, — и даже пусть он был нищим из нищих, лишь бы был известен как порядочный человек».
На могильной плите, согласно его воле, также не было высечено никаких восхвалений — но лишь написано: «Раввин Шломо, законоучитель в святой общине г. Броды» (Гдолей адорот).
Среди его потомков был российский поэт и переводчик Самуил Маршак.
