Статья посвящается

Эта статья еще никому не посвящена. Нажмите тут, чтобы её кому-то посвятить!

Спасая дочь из монастырского приюта

Во время Холокоста монахини прятали еврейских детей, а потом иногда не хотели их отпускать.


В 1939 году, когда началась Вторая мировая война, Йеошуа Миланский,1 успешный оптовый торговец в Вильно, был единственным родителем для своих троих маленьких дочерей. Незадолго до этого его жена скончалась от болезни, и он растил своих девочек, Йетту, Ширу и Рахель, совсем один, как умел. Рахель была самой младшей, еще совсем малышкой, и занимала особое место в сердце отца, да и названа она была в честь своей удивительной бабушки, любимой мамы Йеошуа.

В начале войны оккупировав Польшу, нацисты двинулись в Литву и вторглись в великий город Вильно – этот «Литовский Иерусалим», который на протяжении веков был центром еврейского образования.

В июне 1941 года всех евреев насильно переселили в гетто, поэтому Йеошуа с дочками приходилось делать все возможное и невозможное, чтобы выжить.

Вскоре стало понятно, что нацисты собирались ликвидировать виленское гетто, и, к счастью, Йеошуа удалось найти праведных неевреев – ими оказались его бывшие деловые партнеры, – которые согласились спрятать его и двух старших его девочек. Этим людям вовсе не хотелось все потерять, спасая еврейскую семью, и все же они решили помочь Миланскому, чтобы отблагодарить его за все то продолжительное время, когда он помогал им в бизнесе.

В трудные годы между первой и второй мировыми войнами он не хотел «играть жестко», лишь бы увеличить прибыль, пусть и за счет отчаявшихся продавцов. Вместо этого он использовал такие случаи как возможность совершить Кидуш Ашем, при этом не подозревая, что таким образом «инвестирует» в выживание своей семьи.

При том, что его ситуация с двумя старшими дочками теперь, когда он заручился помощью надежных людей, казалась терпимой, забота о малышке Рахели из-за ее нежного возраста разрывала отцу сердце. А поскольку альтернативой для нее была почти неминуемая смерть, это заставило Йеошуа Миланского пойти на единственный шаг, хоть более или менее обнадеживающий, что ребенок выживет физически – то есть, последовав примеру ряда знакомых, передать девочку в католический монастырский приют, где о ней будут заботиться монахини.

В приюте, уже укрывавшем других еврейских детей, его заверили, что будут присматривать за малышкой, а после войны помогут ей воссоединиться с родной семьей. Он обнял и горячо поцеловал дочурку, а потом с тяжелым сердцем наблюдал, как ее новая «семья» забирает его девочку в новый для нее дом…

Во время войны Йеошуа неустанно заботился о Йетте и Шире, тем более когда в невообразимых ситуациях они тайно переходили из дома в дом. Только чудом им удалось выжить.

Малышка Рахель никогда не покидала отцовское сердце, и он не упускал возможности передать для нее сообщение, даже если это означало иметь дело с торговцами на черном рынке и другими еще менее достойными людьми, которым удалось не просто выжить, но буквально процветать во время Холокоста.

И вот наконец-то к маю 1945 года евреи были освобождены, и Йеошуа, не теряя времени, поспешил со своими старшими девочками в Вильно, чтобы наконец увидеть и вернуть в родную семью свою малышку Рахель. На тот момент в городе вместе с немногими другими, оставшимися в живых, была и его двоюродная сестра по имени Хава Лея, часто бывавшая до войны в доме Миланских и очень любимая ими.

Первым делом Йеошуа бросился в приют и с нетерпением нажал кнопку звонка. Монахиня открыла ему, и он сказал ей:

— Я — Йеошуа Миланский. Перед войной я доверил вам мою маленькую дочь Рахель. А теперь хочу, чтобы вы скорей отвели меня к ней, чтобы я мог обнять ее и привести домой к старшим сестрам.

Монахиня заметно побледнела и недоверчиво посмотрела на него. Она знала, что 95 процентов из 200 тысяч евреев Литвы были истреблены нацистами. Но вот перед ней стоял один из виленских евреев и требовал назад свою дочь.

Во многих монастырях существовали «протоколы» для подобных ситуаций. Вместо того, чтобы «рисковать душой», уже «обетованной» католической церкви, монахиня сказала отцу, что, к сожалению, его девочки больше нет: она была обнаружена нацистами и убита.

Йеошуа не хотел верить своим ушам. Его драгоценное сокровище, его малышка…

— Вы уверены?! — спросил он. – Может быть, стоит еще уточнить?

— Ошибка исключена. Мне очень жаль, — ответила монахиня, склонив голову.

Но Миланский не был готов сдаться и отправился к Хаве Лее, чтобы вместе с ней попробовать найти Рахель. В течение следующих нескольких недель они несколько раз возвращались в приют, чтобы обыскать все комнаты здания, но девочки нигде не было.

В какой-то момент, находясь в крайне подавленном состоянии, Йеошуа уже решил смириться с реальностью и вместе со своими старшими девочками отправиться в Подмандатную Палестину, чтобы постараться там стать частью мечты под названием «Израиль».

Свою последнюю ночь в Вильно он мучился беспокойным сном.

Впервые за долгое время во сне ему явилась мама и сказала лишь два коротких предложения на идиш: «Рахель из нох дортн. Фор ништ!» — «Рахель все еще там! Не уезжай!»

Миланский вздрогнул всем телом и проснулся. Он не мог поверить в то, что произошло. Его дорогая мать, в память о которой Рахель получила свое имя, явилась ему во сне, чтобы сказать: малышка жива и находится в приюте. Может ли это быть правдой? Или таким образом подсознание мучает его ложной надеждой?..

В то утро он поделился своим сном с Хавой Леей, и та предложила: вместо того, чтобы в очередной раз отправляться в приют одним, надо попросить пойти с ними полицейского. Однако в действительности все получилось еще лучше, чем они предполагали.

Депутаты сейма (высшего законодательного органа Литвы) в тот период были готовы выйти за рамки служебного долга, когда речь шла о помощи каждому, кто пережил зверства нацистов. Поэтому при обращении Йеошуа и его двоюродной сестры они легко согласились отправить с ними одного из своих людей. Так что, когда взволнованный Йеошуа вновь позвонил в дверь приюта, с ним были уже двое спутников, причем мужчина производил впечатление сановника, которому явно не стоит морочить голову.

Монахиня, открывшая дверь, была потрясена, снова увидев Йеошуа и Хаву Лею — разве они не должны быть уже на пути в Палестину? Вид депутата в этой компании заставил ее заметно нервничать. И все-таки она попыталась стоять на своем:

— Я же сказала, что ваша дочь мертва! Она не здесь! – сорвалось с языка монахини. Правда, на этот раз в ее голосе уже не было прежней уверенности.

Но еще до того, как слова слетели с ее губ, глаза Хавы Леи уже были прикованы к пальто маленьких обитательниц приюта, висевших в раздевалке в пределах видимости тех, кто стоял у входа. Раньше, когда они приходили сюда, никаких пальто не было. Очевидно, теперь, по мнению монахинь, можно было безопасно их вернуть на обычное место.

— Думаю, это пальто Рахели! — крикнула Хава Лея и устремилась в раздевалку. Все последовали за ней.

— Откуда вы можете это знать? — растерялась монахиня.

— Вот хотя бы из-за этого! — торжествующе сказала Хава Лея, приподняв воротник пальто и указав на две буквы на иврите, пришитые на его скрытой стороне.

Там были две едва различимые буквы, «рейш» и «мем», ивритские инициалы Рахели Миланской. Хава Лея, талантливая швея, сшила на вырост пальто в подарок малышке и вшила эти буквы под воротник.

Ободренный такой находкой, Йеошуа — вместе с Хавой Леей и депутатом сейма, — игнорируя испуг монахинь, стали тщательно обыскивать комнату за комнатой, а также те места, в которых еще не удалось побывать во время прошлых визитов.

Их настойчивость и вера оправдали себя, и они отыскали Рахель. Конечно, она не могла помнить отца, а он к тому же заметно постарел за годы войны, скитаний и разлуки. Но, видимо, почувствовав в нем родную душу, девочка поверила любви, горящей в его глазах. Они крепко обнялись, и мужчина произнес заветные слова, которые множество раз мысленно повторял все эти годы:

— Пора идти, моя дорогая девочка. Наша семья теперь снова вместе.

Потом они все-таки отправились в Палестину, вместе с Хавой Леей. А когда была провозглашена независимость Государства Израиль, Миланский женился на своей кузине, и у них родилась четвертая дочь, Фейга. Хава Лея относилась к дочкам Йеошуа, как к своим собственным, и они создали в Израиле настоящую еврейскую семью.

Рахель выросла и вышла замуж за хорошего еврейского парня. С мужем они добрались до Соединенных Штатов, где Рахель живет по сей день в окружении своих детей, внуков, правнуков и праправнуков.

Надо сказать, в течение десятилетий то пальто Рахели с опознавательными инициалами не висело в шкафу как семейный раритет — его носили девочки двух поколений, пока оно совсем не износилось. А фотография бабушки, в честь которой была названа Рахель, по сей день стоит на самом видном месте в ее доме, в гостиной, где по праздникам любит собираться вся семья. И с обратной стороны этого фото рукой бабушки Рахели написано: «Цу дармонен аз де гантце лебен из а холим» – «Чтобы напомнить нам, что вся жизнь – мечта».

Сноски

  1.  Фамилия изменена по просьбе семьи. Я услышал эту историю непосредственно от сына Рахели, моего хорошего друга.

Источник

Была ли эта информация полезной?

Да
Нет
Спасибо за ваш отзыв!
Скачать наше приложение
Вам понравилась статья? Поделитесь ею с друзьями!
Facebook
VK
OK
Telegram
WhatsApp
Skype
Еще от Автора
Спонсировать

Вы можете помочь нашим проектам, урокам и программам

Нам нужно собрать 5.000 USD в этом месяце, из них собрано:
17%
Maaser Truma

Дорогой ,

Пожалуйста, выполните перевод на сумму на выбранную вами карту.

🇷🇺 Сбербанк карта — 220 220 363 423 9752
🇺🇦 Карта Альфа Банка - 5168 7520 0634 9925 на имя Веретельник Илона Александровна

Большое спасибо!
Рав Реувен Куклин

SSL Security 100% безопасный перевод

Посвятить статью

Dedicate Article

Внимание!

После отправки данной формы, статья будет обработана в течение 48 часов.

Случайные статьи из рубрики Биография
Возможно, вам это понравится!
Перейти к содержимому
Имрей Ноам Мы хотели бы показывать вам уведомления о последних новостях и обновлениях.
Dismiss
Allow Notifications