Выжимая еврейское сердце
До сих пор помню реб Меира Левита, самого старого участника нашего миньяна в 1990-е годы. Удивительным образом оставшийся в живых после Освенцима — да, его пощадили потому, что он работал портным, но помимо этого с реб Меиром произошло множество явных чудес, о которых он впоследствии рассказывал с благоговением.
Это большая редкость, но с возрастом в памяти этого человека стала всплывать информация, усвоенная еще в далекой молодости, вспомнились события военных лет: как пришли русские солдаты, а затем и немецкие, как они ночевали на земляном полу его дома в Польше во времена Первой мировой войны. С рвением и без запинки он читал страницы Талмуда, которые когда-то учил в хедере — все по памяти и безошибочно.
Но мои самые яркие воспоминания о реб Меире связаны с тем, как мы первый раз читали вместе Слихот.
В тот вечер, после исхода Шабата, предшествующего Рош а-Шана, мы, как положено, дождались полуночи и начали взывать к Всевышнему. Чтение Слихот заняло 35 минут.
Когда мы закончили, реб Меир вдруг стал гневно качать головой, размахивать руками и бормотать какие-то, очевидно, эпитеты на своем польском идише, который я едва мог понять.
«Реб Меир, что не так с нашими Слихот?» — спросил я.
Задав этот вопрос, я стал мишенью для выплеска его гнева.
«Слихос? — ответил он, исправляя мое произношение на то, которое было ему привычнее. — Это был Слихос?! Где? Как? Как ты можешь называть это Слихос?»
«Ну, это наша версия прочтения, может быть, не та, которую вы использовали прежде…»
«Слихос! Я расскажу тебе, что такое Слихос! Это когда каждый мужчина, женщина и ребенок посреди ночи встают из своих постелей, приходят в синагогу, открывают сборник Слихот, если он у них есть, и в течение двух часов льют реки слез в эту маленькую книгу! Вот это действительно Слихос! Даже пол был пропитан слезами!»
В этот момент он посмотрел на пол, словно надеясь найти там хоть одну слезинку, сверкающую на плитке. Но вместо этого его взгляд привлекла книга Теилим, лежащая на столе. Он схватил ее, и, несмотря на кипящую в нем ярость, не преминул поцеловать обложку.
«А это Теилим, — продолжил он. — Ты знаешь, что такое Теилим?»
Я не осмелился ответить.
«Еще бы! Ты думаешь, что это просто книга, полная слов, текст которой нужно пробормотать как можно быстрее, чтобы поскорее закончить и пойти на работу».
«В этот Теилим моя мать изливала целые реки слез, оплакивая своих потерянных детей, над этими Теилим мой отец проливал кровавые слезы, когда плакал, как маленький ребенок, рано утром, прежде чем уйти на работу на фабрику….
Это не книга, это настоящее еврейское сердце! А сейчас сердца нет. И никто не знает, как плакать. Просто бормочут слова! Что ж, теперь ты можешь спокойно вернуться в свою удобную постель. Спокойной ночи и сладких снов».
У евреев много книг. Нас называют народом Книги. Мы храним свиток Пятикнижия в самом святом месте своих синагог. Мы проводим дни в ешиве, а утра и ночи в домах учения, стараясь досконально изучить каждую страницу Талмуда.
Но больше, чем любая другая книга, та, которую мы открываем в течение жизни чаще всего, та, которую каждый обычный еврей знает, как своего ближайшего компаньона, та, которую даже невежда раньше мог цитировать наизусть, — это Теилим.
Если вы хотите найти настоящую еврейскую мудрость, ту, которая объединяет душу и сердце, прочитайте книгу Теилим. Но только в том случае, если вы сможете сделать это так, как делал реб Меир и его поколение.
Что бы вы ни делали, не читайте Слихот так, как я читал их в ту ночь. Откройте краны своего сердца и излейте все, что накопилось внутри вас за целый год, за всю жизнь. Делайте это с помощью тех слов, которые были так ценны для наших прабабушек и дедушек — слов молитв Слихот.
Слихот необходимы, чтобы поделиться с Богом всем, что есть в глубине вашей души. И если б из всего, что есть на свете, нужно было выбрать только одно, чем мир мог бы воспользоваться в новом году, чтобы стать человечней – безусловно, это еврейское сердце.
