Предыдущая глава
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. О СУТИ И УНИКАЛЬНОСТИ ЖЕРТВЫ «АКЕДАТ ИЙХАК»: ЧЕМ МЫ ОБЯЗАНЫ ДОПОЛНИТЬ ОБЪЯСНЕНИЕ р. ЭЛИЯУ ДЕСЛЕРА?
1. Прежде всего – несколько слов о жертве вообще
Все, что человек может взять из будничного и возвысить до святости, имеет к тому определенный потенциал по самой природе своей. Неживое, как дом или поле, можно посвятить Храму – в силу наличия в нем материальной стоимости, а затем выкупить – отдать за него деньги в Храм. (Как это описано в Торе, – также и при выкупе человека по определенной для него стоимости, – в гл. Бе-хукотай).
Агнец или другое чистое животное – на нем может осуществиться гораздо большее, чем на неживом. Пишет Рамбан (на Ваикра, 1:9), что человек должен видеть в жертвенном животном самого себя. Он должен думать, исполняя все предписанное, что «я сам грешил перед Б-гом своим телом и душо, и заслужил, чтобы пролита была моя кровь и сожжено тело и т. д.». – «Однако Всевышний по милости Своей принимает тело животного вместо человеческого», – пишет Мальбим на Берешит, 22:13, – «поскольку со стороны телесной нет разницы между человеком и животным». Которое умрет вместо него, – а он, человек, будет жить и служить Всевышнему дальше.
Такова суть жертвоприношений, насколько нам дано понять ее, со стороны страха перед Всевышним – страха греха. (Добавим – есть в этом также аспект любви: мы подносим дары тем, кого любим, – и выражаем тем стремление к единению с ними путем дозволенным – по обету или из благодарности. И также о глубокой сути жертвоприношений см. слова Маараля, приведенные у нас в главе пятой, п. 14).
«Но ведь у человека», – продолжает там Мальбим, – «есть разумная душа, подобия которой нет у животного, – и взамен нее Всевышний принимает замысел жертвующего, который представляет себе в тот час, будто «это я зарезан и принесен в жертву», – и Всевышний принимает мысль его как действие», – говорит Мальбим, – и почему? – «Поскольку мысль (человека) – это действие его души». И ясно, что при приношении животного, по самой по себе неразумной животной природе его, – это предел.
Но вот замечание, очень важное для дальнейшего: правило это, – что Всевышний принимает мысль как действие души, – работает, когда нет места реальному действию, в данном случае потому, что запрещены человеческие жертвы (кроме одной только заповеданной – Акедат Ицхак). И так сказали наши мудрецы: «Вознамерился человек сделать доброе дело, но отнята была возможность совершить его, – засчитывается ему с Небес, будто совершил».
2. И сказано это о жертве-животном. А что происходит, когда человека ведут на заклание по произволу и фантазии своей, словно скотину? Чего было чрезвычайно много в ту эпоху, и немало – в разных местах на земле даже в эпоху гораздо более нам близкую…
Пишет р. Э. Деслер (там, стр. 196) о том, кто намеревается послужить таким образом – даже Единому Творцу: «У человека есть свобода выбора, – и удел его в сотворенном мире таков, что он способен к раскрытию (славы Творца) и сам. И потому, если отец захочет (по произволу своему) превратить его (сына) в орудие для раскрытий духовных своих (даже жертвуя им вопреки своей любви к нему и видя в этом высочайшее служение), – будет это грабежом и убийством! Ибо, лишая сына собственных его раскрытий на путях его свободной воли, – грабежом отнимает у него его удел в Творении!»
То есть – обрывая сыну жизнь, он не дает ему реализовать его собственный духовный потенциал служения Всевышнему, свойственный ему как существу человеческому, – с отличающими его от животных сознанием и свободой воли!
Вот она – причина сказанного в Торе, как мы цитировали выше в вопросе 19 (Дварим, 12:31): «…все, чего гнушается Г-сподь, что Он ненавидит, делали они божествам своим; ведь даже сыновей своих и дочерей своих сжигают они на огне божествам своим», – если и не вся причина, то, во всяком случае, доступная нашему разуму.
И это – даже если приносящий, как сказано, намеревается послужить таким образом Единому Творцу…
И что же следует из этого?
3. Нереализация (духовного потенциала) – суть нечистота
От напрасно пролитого семени у мужчины; от гибели неоплодотворенной яйцеклетки и сопутствующего кровотечения у женщины; то и другое – нереализованная возможность зачатия новой человеческой жизни. Омертвление части живого еще тела – проказа; наконец – сама смерть…
И тем более – когда с намерением принести «святую жертву» ведут, а потом укладывают на жертвенник вместо животного – человека, сотворенного в образе Б-жьем… Который сам способен к вере и служению, к принесению жертв Творцу… Без приказа Свыше, а только по своеволию и необузданной фантазии своей…
4. И уж тем более преступно и нечисто – если происходит такое в служении идолам!
И сколь живучей в этом мире оказалась та духовная нечисть – даже в не столь уж давнем по историческим меркам прошлом… Рассказывают экскурсоводы в Латинской Америке на месте бывших святилищ индейских племен о том, что происходило там в гораздо менее давние времена, чем у кнаанских народов: они устраивали там регулярные массовые человеческие жертвоприношения – военнопленных, а также женщин и детей. И верили, что чем громче и жалобнее те будут плакать и кричать, – тем лучше, обильнее и благодатнее будут ниспосланные божествами дожди и прочие земные блага.
И не было у них, и не могло быть чего-то подобного этому – «и пошли они вдвоем яхдав – вместе» – по приказу Свыше. Такого не было больше нигде, ни у кого и никогда!
5. Но Авраам ведь – получил в пророчестве приказ с Небес!
И пишет р. Э. Деслер (там далее): «Есть, однако, чрезвычайно редкая возможность, – что родится сын такой, что вся цель его сотворения и весь удел его в раскрытии славы Творца будет в том, чтобы стать орудием в реализации свободного выбора отца и тех великих раскрытий, которые произойдут при исполнении им приговора Небес с великим самопожертвованием. А если сын взрослый, – тогда также и в заслугу его выбора произойдет раскрытие, – если изберет он исполнить Небесную волю с радостью; и возможно, что ради этого единого (их совместного) раскрытия и свели их с Небес вместе (как отца и сына)».
Попробуем, однако, разобраться.
6. Насколько же картина, нарисованная здесь у р. Э. Деслера, соответствует тому, что мы находим в эпизоде Торы Акедат Ицхак? В полной ли мере?
Увидим сейчас, что, при всей важности сказанного, – не в полной!
«Ради этого единого (их совместного) раскрытия» – пишет р. Э. Деслер, – приносящего и приносимого! Это тот самый яхдав в Торе, в Акедат Ицхак, как говорит Мидраш Раба, – и сказано это уже про первый яхдав, когда «идут оба: один – связывать, а другой – быть связанным; один – резать, а другой – быть зарезанным» (см. наш вопрос 15). Заметим – еще до вопроса сына и ответа отца! (В отличие от Раши, – сын знает об предстоящей ему роли агнца). И по р. Э. Деслеру, – того, что сын этот избирает исполнить волю Отца Небесного в радости, – достаточно!
И нет здесь речи о сыне как о преемнике, и не видно никакой нужды вдруг возлагать на него дрова…
Вся цель его сотворения изначально была в этом акте в некий известный Всевышнему момент, – и потому нет здесь «грабежа», о котором говорит р. Э. Деслер в предыдущем приведенном у нас отрывке; ведь в том и состоит «весь удел его в раскрытии славы Творца»! Большего от него не требуется! В этом – также и весь его выбор, – «если он взрослый»; и выбор этот его – сознательный.
И в этих рамках, по р. Э. Деслеру, – участие сына при всем согласии и радости его – пассивное. И может Авраам все делать, как делал бы, наверное, Ноах – по схеме минимальной, описанной в нашем вопросе 21… И опущена в приведенной картине первая скрижаль – обетование: «В Ицхаке наречётся тебе потомство»… Оно для Авраама здесь отменено; скрижаль – будто отправлена в генизу.
Суть здесь в том, что второе объяснение р. Э. Деслера решает только вопрос о самой по себе принципиальной возможности человеческой жертвы в исключительном случае, по приказу Свыше, – и не более. Объясняет, почему в нем нет грабежа и оно угодно, а не отвратительно в глазах Всевышнего…
Но ведь реально все происходило и описано в нашей Торе совсем-совсем не так просто, как описано у нас в вопросе 21 и соответствовало бы объяснению р. Э. Деслера. В рамках его объяснения остается непонятным почти все, о чем мы выше спрашивали: и о дровах – необходимости возлагать их на Ицхака, и вовсе не столь обязательными кажутся вопрос сына и ответ отца, как и самая суть их; и не объясняется второй яхдав – в чем смысл его после первого; и нет вопроса и понятия преемственности, – остаются без ответа большинство вопросов, которые мы задавали в главе третьей. Так что объяснение это, при всей мудрости и важности его, нельзя считать исчерпывающим. Оно – лишь начало!
И все «лишнее» и непонятное в той более сложной, реальной картине, которую открывает нам Тора, – откуда оно и почему? Да потому, что…
7. Имея потенциал к активному участию в исполнении заповеди – в силу обетования «В Ицхаке наречётся», от которого не отказывается Авраам, – Ицхак не может быть пассивным, – и это отец понимает, и это движет им…
В силу сказанного у нас выше в п. 3, – когда укладывают на жертвенник человека, сотворенного в образе Б-жьем, который сам способен к вере и служению, к принесению жертв Творцу… Ведь об Ицхаке невозможно сказать, что «вся цель его сотворения и весь удел его в раскрытии славы Творца» – лишь быть принесенным в жертву и не более, см. выше п. 5, – ибо не перестало действовать для него великое обетование, – и тем выходит Ицхак за рамки и границы, очерченные р. Э. Деслером для приносимого в жертву сына… И выливается это для него в нереализацию его духовного потенциала, которая – суть нечистота!
И Авраам, отец, все это понимает – зная сына и не отказываясь от обетования «В Ицхаке наречётся…»! Тот, в ком «наречётся», – никак не может не иметь полного духовного потенциала, который есть у отца!
И Авраам, теряющий сына по воле Небес… В силу всего, о чем мы говорили в предыдущих главах, – обетования того терять не хочет, – в нем не уступает… Пусть даже на час один – но исполнится то «наречётся»! И нужен для того ему – лишь сын-преемник! Преемник – а значит, и сам способный устоять в таком же испытании… И более того: «наречётся потомство тебе» – значит, и потомство в более далеких поколениях, если оно будет, – способно будет устоять в таком же испытании! И это все – уже гораздо, гораздо больше, чем сказано у р. Э. Деслера!
Ибо в картине, которую рисует р. Э. Деслер, нет условия, что сын тот во всех отношениях – на всех духовных ступенях отца!
И для того «гораздо большего» – нужны дрова… как мы подробно говорили в главе шестой. Наколотые лично – и доставленные к жертвеннику на плечах Ицхака как знак того, что он – преемник!
8. «На плечах Ицхака»… И здесь – еще одна основа действий Авраама
Привычная глазу (две, три тысячи лет назад) картина: идут двое в Храм. Один знает, куда ведет другого, а другой не знает, куда и для чего его ведут, – и вовек не узнает. И это – когда человек ведет ягненка или быка, – животное.
Ибо граница между ними явная и ясная. Когда ведут ягненка или быка, – меж ним человеком – забор до небес и бездонная пропасть. В силу естественных различий меж разумом высоким одного и животным, беспробудным неразумием другого.
Но здесь у нас – Авраам и Ицхак, и различия нет, разум высокий у обоих… Оба люди – отец и сын! Оба знают, куда и зачем идут, – яхдав… «И что же делает, отец?» – спросили мы… Границу между сыном-жертвой и собой, и также внешнюю, – стирает: тем, что у обоих будет ноша! У каждого – своя, соответственно роли его в том, что должно свершиться, когда дойдут туда, куда идут.
И суть дела здесь в том, что внешняя сторона – видимая глазом – тоже имеет значение огромное, как мы видим из сказанного (Дварим, 21:23): «Ибо поругание Б-гу повешенный» (после казни скила, – его надо снять с дерева сразу после повешения, см. наш вопрос 17 в главе третьей), и пишет там Раши: «Он (повешенный) – оскорбление Царю, так как человек сотворен по Его подобию, а Израиль – Его сыны». Притом даже, что он – худший преступник, казнен и повешен по справедливому приговору Санедрина по закону Торы!
И тем более – Ицхак! И Авраам – сына, «сотворенного по подобию Царя», праведника, с самыми верными и пламенными устремлениями, о которых говорит р. Э. Деслер, и в котором «наречётся потомство» его, – не ведет его отец как скотину, – даже по приказу Самого Царя!!! Пусть хоть сто раз по приказу, – но если можно снять, устранить ущерб чести Царя, то нужно это сделать! К тому обязан Авраам…
И это ответ на наш вопрос 6 – что Аврааму, казалось бы, следовало бы «еще в большей мере, чем всегда, показать смирение и полную покорность, делая все от начала до конца самым обычным образом, не привнося ничего от себя» – не стирая никаких границ…
Но… жертвовать ведь можно – лишь своим; а здесь, кроме ущерба чести Царя, – еще и достоинство сына… и не все, что делаешь себе, ты вправе делать другому, также и сыну, – включая унижение… И не поможет здесь согласие Ицхака!
Царь Давид жертвовал своим достоинством при том, что делал ему Шими бен Гера, – своим, а не кого-то другого. Давид позволил тому проклинать и унижать себя, когда считал себя наказанным с Небес (Шмуэль-2, гл. 16, см. об этом в нашем вопросе 4).
Но даже и себя – не всегда должно позволять без такой особенной причины, как у Давида. Вменено было Шаулю в вину, когда он не позволил наказть негодяев, насмехавшихся над ним, – не как Давид, а в звездный час свой, в день, когда он был поставлен царем (Шмуэль-1, 10:26 – 27): «Также и Шаул пошел в дом свой, в Гиву; и пошли с ним те доблестные люди, сердца которых коснулся Б-г. Негодяи же сказали: как этот спасет нас? И презрели его, и не принесли ему дара; но он как бы того не заметил» (см. Йома, 22б). С самого первого дня не ощущал в полной мере Шауль, что царское достоинство его – всецело дар с Небес, и он должен оберегать его как пикадон – не свое, принятое на ответственное хранение. И, соответственно, также когда был оповещен, что Всевышний отнимает у него царство: «За то, что ты отверг слово Г-спода (не уничтожил до конца Амалека), – и Он отверг тебя, чтобы не быть тебе царем» (Шмуэль-1, 15:23); Шауль яростно сопротивлялся и держался за царство как за свое до конца, – преследуя Давида…
И в Акедат Ицхак все вместе – защита достоинства и Царя, и сына, для Авраама – превозмогает доводы о демонстрации смирения… Смирения – за счет достоинства других, и в том числе Царя…
9. И Авраам – границу между сыном-жертвой и собой стирает? Но ведь Сам Всевышний говорит ему: «Ты – жертва»!
Есть непреложная жизненная реальность: для отца убить сына – словно убить себя, – он тоже жертва! Объективно – по природе вещей!
И сказано в Берешит Раба (в конце 56:7), слова ангела к Аврааму: «Засчитываю Я тебе, как будто сказал Я тебе: «Принести себя в жертву Мне», и ты не отказался»! То есть тем как бы признал Всевышний: «Исполнил Авраам приказ Мой так, что и его Я тоже возвожу в статус жертвы», – а не одного Ицхака! (Притом, конечно, что и статус, и заслуга приносящего великую жертву никуда от Авраама не уходят).
А вот что пишет Рабейну Йона (Шаарей авода).
Само повеление Всевышнего было весьма горьким для Авраама, ибо последнему было легче зарезать себя, чем сына. О словах (Берешит, 22:16): «И не пощадил ты сына своего, единственного» сказали мудрецы (Мидраш Танхума, Шлах, 14): «Понятно, что сына своего – это Ицхака. Зачем же сказано еще единственного? Сказал Всевышний: «Известно и явно предо Мной, что если бы Я велел Аврааму отдать Мне душу свою, зарезав себя самого, он сделал бы это, не раздумывая. И Я зачту ему, будто зарезал он себя«. Ибо душа названа единственной, как сказано (Теилим, 22:21): “Спаси от меча душу мою, от лапы собачьей – единственную”».
И еще свидетельством тому – «отец в подкопе» (Санедрин, гл. Бен сорер у-море), которого сын не имеет права убить, упреждая угрозу для собственной жизни, как всякого другого грабителя и вора, застигнутого в подкопе, – так как отец не убьет его. Не убьет – даже если это и не такой во всех отношениях великий и необычный сын, как Ицхак, и даже если есть у того отца еще сыновья!
И действительно, – ведь даже при принесении в жертву животного, как пишет Рамбан (на стих Ваикра, 1:9), – человек должен видеть в нем и во всем, что с ним делают, как бы самого себя. И тем более – с жертвой-сыном: ясно, что не придется ему напрягать свое воображение, – всем существом своим и без того с неимоверной силой и остротой он ощущает: «все это происходит со мной – со мной!!!»
Тем более Авраам – принося в жертву сына по приказу Всевышнего, – не может не стать при этом жертвой и сам… Как жить ему дальше? Сказал ведь Авраам когда-то: «Что Ты мне дашь, – вот я отхожу бездетный!» (Берешит, 15:2), – и вот перед ним возврат к тому же… Как люди говорят: «Ничто не ранит, как осколки былого счастья», которое было только что, – и промелькнуло тенью… Когда Ицхак был рядом, в этом мире – как осуществленная мечта, как сын – преемник… А теперь вновь жизнь не жизнь, – таким же зарезанным агнцем видит отец себя тоже… Исполняет приказ, да, – но не одного своей рукою режет, а будто их двоих!
И здесь приходится спросить: разве впервые в жизни Авраам здесь жертвует собой? Разве не бросался он уже в горящую печь в Ур Касдиме по приказу Нимрода? (И эпизода этого нет в Книге Торы; он известен нам лишь из мидраша. И также люди из других народов, бывает, жертвуют собой во имя того, что дорого им…)
И, однако, – в Ур Касдиме это был «еще не тот Авраам» – знающий, что несет на плечах своих судьбы всего мира, всего Творения – и имеющий уже, после всех гигантских трудов своих, кому передать эту ношу…
Заметим, что также и у Ицхака был впоследствии момент самопожертвования – всем, что он думал и замышлял о своих сыновьях, – и сказал о Яакове: «Пусть же будет он благословен» (Берешит, 27:33). Когда раскрылся ему обман с кражей благословений, – смирился Ицхак, когда понял, что была на то воля Небес.
Итак, с принесением сына – неизбежно граница меж ними размыта… Уже две жертвы налицо… Что же добавит Авраам к тому, в чем судьбоносное его решение? Что видит он своим «взглядом над-земным» (см. конец главы четвертой)?
10. И коль размыта, стерта граница с одной стороны, – когда приносящий становится жертвой…
Должна быть стерта с другой тоже! Довести дело до конца – и в сторону другую, со стороны Ицхака, сына, – сделать его приносящим, как отец! В итоге каждый – в двух ролях: жертв двое – и также приносящих двое! И средство к тому – возложение дров на Ицхака…
По той же логике железной: коль Авраама разум и чувства его наделяют его также ролью жертвы, – так и Ицхака, коль стоит он на всех ступенях духовных отца, – наделить надо ролью второю: в жертву приносящего – себя… Для полной реализации его духовного потенциала! Нереализация ведь – суть нечистота (см. выше у нас п. 3).
Разумеется, роль вторая у каждого из них – духовная, тогда как в материальном мире все остаются на своих местах. Ясно, кто что будет делать, как сказано в Берешит Раба дважды теми же словами, по поводу повторяющегося слова яхдав – вместе: «Идут оба, один – связывать, а другой – быть связанным; один – резать, а другой – быть зарезанным» (см. выше у нас вопрос 15). Так что появляется вторая роль у каждого лишь в силу человеческой природы и духовного потенциала их обоих, а именно – способности к сопереживанию вообще – и быть в полном смысле «духовным двойником» другого во всем происходящем! Испытывать все его высшие переживания кроме своих и как свои, – вот что Тора определила как яхдав! (Яхдав – то, чего нет и быть не может у народов мира, приносящих человеческие жертвы, – как нет и приказа о приношении таком с Небес, – и засчитывается им это в величайший грех).
11. И потому нужны здесь дрова…
Ведь действительно – замкнуть все сказанное выше о неизбежной второй роли у каждого в сфере чистой духовной, свести лишь к переживаниях высоким, – не удастся!
Как сказал р. Э. Деслер (там, стр. 198): «Каждое раскрытие (духовное) требует физического действия, чтобы утвердиться в сердце истинной реальностью». То есть реальность в сердце должна быть подкреплена реальностью физической, – так уж устроен человек… (В этом месте автор говорит о дальнейшем и разъясняет, почему Авраам желал выпустить из тела Ицхака хотя бы каплю крови, когда остановлена была с Небес его рука с ножом, – но в действительности речь здесь идет об очень важном и всеобщем духовном принципе).
И если пишет Мальбим о том, что Всевышний принимает мысль человека, приносящего в жертву животное (и представляющего себе в тот час, будто «это я зарезан и т. д.»), как действие его человеческой души (см. выше п. 1), – то это лишь тогда, когда нет возможности и места для действия реального, как мы там отмечали.
И потому есть у нас заповедь строить сукку навстречу празднику Суккот и сидеть в ней, – действие чисто физическое, – и мы не ограничиваемся рассуждениями о бренности земного бытия нашего в прочных каменных домах… Пишем и накладываем тфилин – не ограничиваясь самым прочувствованным зачитыванием написанных в нем на пергаменте текстов; также и заповедь любить ближнего как самого себя остается пустым звуком без конкретного дела во благо ему…
И свидетельством тому также – руки Моше на войне с Амалеком! Моше молился, и сила его молитвы находила свое выражение в движении рук – поднимающихся и опускающихся (Шмот, 17:11 – 12). Для Итро это стало вторым событием, заставившим его бросить все свои дела и прийти к сынам Израиля в пустыню (Шмот, 18:1 и Раши там). Первым было расхождение море, – но после него он не пришел. Расхождение моря – свидетельство власти Творца мира над силами и законами природы, а руки Моше – свидетельство силы деяний человеческих благодаря Б-жественному надзору и управлению миром после его сотворения, – то есть того, как пути этого правления зависят от дел людей – «их рук».
И два этих события события – наглядное опровержение двух основных видов кфиры – отрицания Всевышнего – в нашем мире. Первый вид – отрицание того, что Он сотворил мир и установил в нем Свои законы. А второй вид, очень распространенный, особенно после того, как с развитием науки стало ясно, что мир не может существовать вечно, – отрицание Б-жественного надзора и правления. То есть утверждение, что если даже Творец и создал мир, – Он, мол, настолько возвышен и отделен от него, что Его не интересуют дела этого мира и Он не вмешивается в них.
И вот – так же, как не хватало могучей молитвы Моше для ведения войны без деяния рук его, – точно так же нужны были плечи Ицхака, несущие дрова, – знак и образ соучастия в исполнении заповеди, – также и физическом! Знак и символ того, что несущий их, Ицхак, – как и отец, несущий огонь и нож, – тоже приносящий! И только после этого сказано в первый раз: «пошли они яхдав – вместе» – великое единение праотца нашего и того, в ком ему «наречётся потомство»!
Именно дрова – к тайне которых приобщен Ицхак (как мы писали в вопросе 2 и в главе пятой, п. 13 и в главе шестой, п.5)! Которым предстояло гореть (по первоначальному смыслу приказа) на жертвеннике с Ицхаком вместе… И «пепел Ицхака» – это пепел его в смеси с пеплом дров (р. Яаков Эмден, см. у нас глава пятая, п. 14).
Это и есть та самая «вторая гигантская причина», о которой мы писали в вопросе 5. (Первая – в связи с «назначением Ицхака преемником, см. глава шестая, п. 5). Причина возложения дров на святую жертву – сына, – вопреки столь близкому запрету меила…
Но был то лишь первый яхдав, – и должно было еще что-то случиться, – еще великое поднятие, – после которого будет сказано в Торе яхдав – вторично! И об этом у нас речь впереди.
12. Авраам – намного раньше, чем своей рукою обратит он сына в пепел, – о себе самом сказал он: «Я – прах и пепел!»
Вернемся к молитве Авраама о Сдоме; есть нечто глубокое и важное в словах ее: «Вот, я решился говорить Владыке, хотя я афар – прах и эфер – пепел» (Берешит, 18:27). Хотя мы молимся в Рош а-шана и Йом Кипур: «Человек – основа (сотворения) его – прах, и конец его – в прахе», по сказанному: «И создал Г-сподь Б-г человека из праха земного» (Берешит, 2:7), и далее в проклятии: «Возвратишься в землю, ибо из нее ты взят; ибо прах ты, и в прах возвратишься» (там, 3:19). В прах – даже в наказании за грех, после смерти, – но не в пепел! И потому умерших хоронят, а не сжигают; тело умершего превращается в прах за год, а в пепел при сжигании – очень быстро. А Эвен Эзра объясняет у Авраама слово прах так: «Прахом я был и в прах вернусь», – но не объясняет слово пепел. Между тем пепел – вообще не материал для созидания – и не входит в число четырех основ, составляющих все: земля, то есть прах, вода, воздух и огонь; он – нечто уходящее и почти ушедшее уже из этого мира. И пепел в этом смысле вроде бы не имеет отношения к человеку – праху в образе тела живого – или ожидающему оживления в захоронении своем; пепел же – за скобками нормы его!
Но вот, Авраам говорит: «Я – прах и пепел», – и пишет Раши: «Рауй – приуготовлен, годен – был я стать прахом от руки царей (в той большой войне) или пеплом от руки Нимрода (в огненной печи), – но постояло за меня Твое милосердие», – не делает здесь Раши разницы между прахом и пеплом. Однако достаточно ясно здесь, что сами по себе слова Авраама можно понять и так: «Начало мое – прах, а конец, достойный меня, – даже и пепел» – за пределами обычно назначенного человеку, – еще большее самоуничижение и совершенно особый знак скромности…
И это – сразу после того, как был обещан ему сын, о котором позже будет сказано: «В Ицхаке нарёчется тебе потомство», – твое продолжение во всем, как мы говорили, – а значит, и в этой принадлежности в некотором смысле к «пеплу»… Будто бы предопределено, что через сына, состоящего в особой близости и связи с ним, конец и его тоже, как сына, – подобен пеплу… Ибо сказано было Аврааму после испытания (Берешит Раба 56:7): «Засчитываю Я тебе, будто сказал Я тебе: «Принести себя в жертву Мне»», – то есть повелел тебе стать пеплом, – «и ты не отказался»…
И вот, в одной из тридцати девяти запрещенных в субботу работ – гибуль, прах определяется как бен гибуль – при добавлении воды он превращается в нечто способное сохранять форму, так, что из него можно лепить посуду – сосуд земляной, не принимающий нечистоты, – а пепел – ло бен гибуль: без воды рассыпается, а с водой растекается. И Всевышний создал человека – сформировал из праха земного – субстанции, которая бен гибуль, – и из этого материала произойдет в грядущем оживление. И вот – говорит о себе Авраам: «Я – прах и пепел»… И если вдруг из пепла, как в мидраше (см. у нас Введение, п. 2), – наверное, оживляющая сила, само чудо оживления должно быть куда больше…
Однако есть у пепла свойство: он может стать удобрением для созидания новой жизни – растения. Усиливает свойство праха земного производить растение – живое из неживого: в соединении с прахом земли он, не сам по себе, – создает особую животворящую силу! И Авраам говорит «я – прах и пепел» – как бы не то и другое по отдельности! Уподобление себя праху – скромность похвальная, необходимая в служении Всевышнему; но пеплу – поднятие служения на новый уровень самоуничижения – до полного самопожертвования, которое у праведника такого, как Авраам, – условие для бытия миров и жизни в них…
Прах в числе четырех основ – носитель качества тяжести, неподвижности, отсутствия собственных импульсов к движению – в отличие от трех остальных основ. При исполнении заповеди он – чистое послушание, битуль ацми. Сам по себе – с огнем не соединяется и не горит, чтоб обратиться в пепел; и тело жертвы, умерщвленное шхитой, – и это тот же прах, сохраняющий временно форму, и ему нужен год, чтобы обратиться в землю – прах бесформенный; или нужны дрова – вид тела мертвого, способного гореть, что вовлечет его в процесс горения – совместного их превращения в пепел, более низкую ступень бытия, как говорит Маараль о процессе жертвоприношениях Всевышнему: «Приносили Ему жертвы (превращая их в пепел), – чтобы признать, что у вещей материальных – нет у них мециют – бытия (настоящего – и даже в низшем состоянии – пепел) – рядом со Святым благословенным, Который отделен от материи» (приведено у р. Э. Деслера, там, стр. 195).
Дрова, дающие телу возможность превратиться в пепел, чего само тело не может, – простейшая природная субстанция, способная гореть, – только надо потрудиться сначала их наколоть; и есть здесь тайна, на которую, как говорит р. Э. Деслер, намекает Маараль Маараль (см. у нас глава пятая, п. 14).
И вот, как пепел в сочетании с землей дает ей силу большую, чтоб взращивать живое, – так и битуль ацми – самоустранение Авраама – в сочетании с ревностью его об имени Всевышнего, – а это в действительности то же самоустранение, но доведенное до степени, лишающей всякой возможности не действовать… Обращающееся в свою противоположность – инициативу, как мы сказали, и это – особая сила… Как мать не может не спасать ребенка своего, и не нужно ей приказа; и никаких нет расчетов и доводов… Как Пинхас, поднявшийся с копьем из среды всего остального народа, беспомощно наблюдавшего… и поднявший на копье свое тех двух грешников (Бемидбар, 25:7) – во имя чести Имени святого! Так и Авраам: словом «я – пепел» ставит себя вне нормы человеческой быть «прахом», – и тем, быть может, вовлекает и сына в свою орбиту особых отношений с основами этого мира… Сына – потомка на ступени «В Ицхаке наречётся…»…
Ведь лишь в этом низшем состоянии пепла – на грани небытия перед Всевышним, как пишет Маараль, – предельно возможная в нашем материальном мире ступень в приближении к Творцу, и она – основа жертвоприношений…
Вот только Авраам мог пеплом стать от руки злодея – Нимрода, а сына – сделать пеплом должен был своею собственной рукой…
13. И у пепла Ицхака – особая сила!
Мы приводили мидраш (Введение, п. 2): Всевышний проливает на пепел Ицхака таль шель тхия – росу оживления, и ангелы поют: «Благословен Ты, Г-сподь, оживляющий мертвых!»
И за слова те свои удостоился Авраам (то есть народ Израиля с дарованием Торы) праха заповеди сота и пепла красной коровы (Бааль а турим). И можно увидеть связь пепла красной коровы с пеплом Ицхака: в победе над смертью – при оживлении умерших, если бы только была доведена до конца заповедь Акедат Ицхак (см у нас во Введении, п. 2), – и над нечистотой смерти (посредством пепла красной коровы). И еще связь между тем и другим пеплом – их общее свойство в связи с дровами. Сказано в Звахим, 62а, הגהות וחידושים של ר’ יעקב עמדין – Агаот ве-хидушим р. Яаков Эмден): «Пепел Акедат Ицхак – сделался там пепел от дров (сгоревших) на жертвеннике, и огня, и барана» (принесенного вместо Ицхака, – согласно полагающим, что мудрецы Великого собрания увидели пепел от барана, см. Введение, п. 2); то есть весь пепел – как одно целое. И то же самое – с пеплом красной коровы, как пишет рабейну Бахья ибн Пакуда на стих Бемидбар, 19:2: пепел ее – в смеси с пеплом дров.
И пепел красной коровы, устраняющий нечистоту смерти у коаним и у всего народа, – ключ к остальным жертвоприношениям, которые без него невозможны; и в них уже требуется отделение пепла сгоревшей плоти жертвы от пепла дров, которые, как видно, здесь второстепенны. И вот, в заповеди мицват трумат а-дешен – как видно, суть ее такова, что все действия – набирание в совок и т. д. – должны совершаться только с главным, пеплом плоти жертвы, а не с второстепенным. (См. мишна Тамид, 1:4, Млехет Шломо, на хата мин а-меукалот а-пнимиёт: «Нашел я в Торат коаним, Цав, гл. 2, что из сказанного (Ваикра, 6:3): Ве-эрим эт а-дешен ашер тохал а-эш эт а-ола – «И снимет пепел от всесожжения, которое сжег огонь на жертвеннике», – слышится, что набирают только от сгоревшей жертвы всесожжения, но не от сгоревших дров». И Тиферет Исраэль на те же слова мишны пишет: «Означает, что сначала разгребает угли дров укладки жертвенника туда и сюда по сторонам его, а потом набирает полный совок углей от сгоревших частей жертвы всесожжения»).
Отличие же пепла Ицхака от пепла красной коровы в том, что последний существует в физической реальности – он устраняет уже наличествующую в данный момент в мире нечистоту, тогда как первый, пепел Ицхака, – относится к грядущим грехам его потомков, и в частности – к греху золотого тельца, как сказано в сефер Акеда, – к греху, который тогда еще не пришел в мир.
14. И снимается нечистота – силой Акедат Ицхак!
И оказывается, что то, что особенно нечисто и отвратительно у народов мира, – человеческое жертвоприношение, – являет высшую чистоту и силу в приношении Акедат Ицхак, – вплоть до оживления мертвых и исправления мира! Человек – высшее творение, и нечистота его мертвого тела из-за утери в нем духовности так велика и сильна; и вот – принесение Авраамом Ицхака Всевышнему по повелению Его, в чистоте и святости, единственно правильным образом, с полной реализацией духовного потенциала обоих, на что оказались способными наши святые праотцы, – принесло в мир самую большую чистоту и спасение!
