«Чтобы указать, когда что нечисто, и когда чисто, вот учение о проказе» (14:57).
Человек лежит в больнице, прикованный болезнью к постели, и врачи приходят навестить его. Вот профессор, окруженный молодыми врачами. Он останавливается возле соседнего больного, рассуждает и объясняет, отвечая на вопросы, и теперь подходит сюда. Читает медицинскую карту, задает несколько вопросов и начинает объяснять.
Он убирает одеяло, открывает одежду и показывает остальным проказу. Все наклоняются, рассматривают, интересуются, спрашивают и получают ответы. Больной же чувствует себя так, словно находится в стеклянной клетке. Он подобен экспонату в музее или зверю в зоопарке. Кто разрешил им настолько унижать его, кто дал право?! И действительно, это запрещено, — считает автор книги «Циц Элиэзер». Ведь это унижение не приносит больному никакой пользы, даже если и приносит ее молодым врачам.
Он приводит доказательство из слов Нецива из Воложина (Эмек Давар, Ваикра 14:55).
В конце раздела о проказе сказано: «Чтобы указать, когда что нечисто, и когда чисто». Раавад в комментарии к Торат Коаним приводит цитату из Иерусалимского Талмуда: человек не вправе постанавливать закон о проказе, пока не видел ее сам, прислуживая своему учителю. Об этом и сказано: «Чтобы указать, когда что нечисто, и когда чисто», то есть жрец зовет учеников, когда проказа перед ним, и объясняет им, какое пятно считается чистым, а какое нет.
Нецив пишет, что именно поэтому Писание и говорит в завершение: «Вот учение о проказе»: «На самом деле это большое унижение для человека, когда ученики собираются, чтобы посмотреть на его тело и болезнь. Несомненно, в другом месте было бы запрещено так поступать и вводить больного в стыд. Но таково учение о проказе – пусть за это он получит искупление после того, как сам унизил другого».
Но кто разрешил унижать одного человека, чтобы принести пользу другим? Что из этого следует? Неизвестно, сможем ли мы исправить мир, но себя исправить мы точно могли бы. Часто мы упрекаем своих детей или учеников. Есть четкий закон: «Кто увещевает ближнего, как в вопросах, касающихся отношений между ними, так и в том, что касается отношений с Всевышним, должен делать это наедине с ним» (Рамбам, Деот 6:7). Никак нельзя позорить человека перед другими.
Чем Йеровам заслужил царство? Тем, что упрекал царя Шломо. А почему был наказан? Потому что делал это в присутствии многих других (Санедрин 101 б). Но иногда мы даем себе разрешение увещевать в присутствии многих, чтобы и они услышали и испугались, и не стали поступать так же. Однако такое все равно запрещено. Нельзя приносить пользу одним за счет позора другого человека! Тем более нельзя насмехаться и заставлять другого сгорать от стыда перед многими – такой поступок лишает доли в будущем мире (Авот 3:11).
Наш учитель Абарбанель писал, что десять речений заключают в себе все 613 заповедей. Поэтому запрет «не убивай» включает и запрет ударять рукой или языком, а также позорить, стыдить и унижать. Счастлив человек, который может свидетельствовать о себе, подобно нашему учителю, законодателю поколения гаону раби Моше Файнштейну, что, насколько он знает себя, ни разу никому не вредил и не унижал.
В юности, в возрасте 21 года, он был назначен раввином города Любань. Жители наняли одну женщину, чтобы она готовила ему еду. Ее стряпня не была вкусной и почти не годилась в пищу. Чтобы не огорчать ее, рав заставлял себя съедать ее блюда до конца. Она решила, что они ему нравятся, и стала готовить еще большие порции. Ему ничего не оставалось, как все съедать, и она готовила еще…
Всю жизнь рав Файнштейн ценил свою сестру рабанит Хану, которая приходила навещать его и садилась с ним за стол. Она попробовала еду и скривила лицо, едва не выплюнув съеденное. Она удивлялась, как вообще он в силах класть в рот такую отвратительную пищу. А он отвечал, что заставляет себя глотать ее, чтобы не смущать повариху. В тот раз сестра сделала ему одолжение, унеся еду с собой в карманах (Игрот Моше).
Наш учитель зашел помолиться Минху и Маарив в одну синагогу. Между двумя молитвами один раввин поднялся на подиум и стал выступать по- английски. Рав Файнштейн наклонился вперед, чтобы лучше слышать, и не отрывал глаз от выступавшего, который переплетал разные мысли на тему недельной главы. После молитвы сопровождавший его отметил: «Выступление хорошее, но по правде говоря, можно привести возражение…»
«Я вообще не знаю, что он сказал, — прервал его рав Файнштейн, — я не настолько понимаю язык этой страны».
Тот удивился: «Но ведь Вы слушали с большим вниманием!»
«Конечно! – отозвался рав, – ведь это касается уважения к людям и уважения к Торе».
После завершения религиозного съезда один участник предложил подвезти рава и гаона раби Яакова Каменецкого до дома. Они начали краткий спор о том, кто сядет возле водителя.
Когда вопрос решился, они объяснили: «Нам обоим сесть позади нельзя – Вы ведь не обычный водитель, а один из нас.
А значит, одному из нас придется сесть рядом с Вами, но кому?!
Поскольку одному из нас придется выходить из машины первым, нельзя, чтобы он садился рядом с водителем. Иначе второму потом придется сидеть одному сзади, словно он господин, а водитель – слуга. Поэтому мы решили, что кто будет выходить последним, тот пусть и сядет рядом с водителем» (Тувха Ябиу).
Гаон раби Давид Файнштейн, старший сын нашего учителя, рассказывал такую историю.
Однажды я сопровождал его, когда он пешком шел на собрание раввинов, происходившее на расстоянии нескольких улиц от ешивы. Поскольку свое время он использовал до последней минуты, то рассчитал время ходьбы и оставался в ешиве до последнего момента. Когда настала нужная минута, он пошел на собрание, а по пути к нему обратился опечаленный человек, желавший поведать раву о своих бедах.
Рав Файнштейн остановился и стал его выслушивать, словно в его распоряжении была целая вечность.
Минута, две, пять, десять. Он утешил несчастного, ободрил и благословил, и тот ушел. Тогда рав пошел с такой скоростью, словно бежал бегом. Я поспешил за ним и напомнил слова Рамбама (Деот 5:8) о том, что мудрецу не следует бегать по улицам…
Рав ответил: «Я потратил четверть часа, чтобы не обидеть этого человека. А теперь я спешу, чтобы не обидеть ждущих меня раввинов».
