Она говорит, что это из-за Холокоста.
Эшли встретила меня в косметическом салоне в своей мягкой, сдержанной манере. Она была, как всегда, одета в неизменно черную футболку и леггинсы, темные волосы собраны в тугой пучок без заколок. Такое впечатление, что определение «приятно пухленькая» придумано специально для ее. На вид Эшли восемнадцать, но я знаю, что на самом деле ей двадцать четыре.
По ряду причин, связанных с Covid-19, я случайно оплатила в этом салоне курс из 9 косметологических процедур и теперь должна была использовать их в течение трех месяцев. От процедур по уходу за лицом я решила отказаться в пользу массажа тела, что для меня гораздо актуальнее, и теперь мой мастер Эшли.
Это был уже четвертый сеанс. У нас сложилось полное взаимопонимание, ну, или, по крайней мере, мне так казалось.
— Вы так хорошо выглядите, — при встрече воскликнула она. — Ваши волосы… Да и вообще все!
Я сначала удивилась, а потом поняла: до этого три раза я приходила в шапочке, поэтому сегодняшнюю прическу Эшли восприняла как новую укладку.
— Это парик, — сразу призналась я, не желая обманывать ее восприятие, после чего с некоторой долей застенчивости объяснила, что покрывать волосы, в том числе при помощи парика, это одна из отличительных особенностей ортодоксальных евреек.
Мне показалось, Эшли никак не отреагировала на это. Она ласково указала рукой в сторону массажного кабинета, куда мне следовало пройти.
Там я быстро сбросила одежду, не желая терять ни одной драгоценной секунды массажа, сняла парик и положила его поверх одежды. Со стороны могло показаться, будто там приютилась спящая кошка. Затем я легла, прикрылась простыней и позвала Эшли: «Я готова!»
Она по традиции спросила, какую часть тела я хочу проработать на этот раз.
Признаться, такой вопрос у меня почти всегда вызывает бурю желаний. С чего начать? Может, с моего уставшего колена? Или с позвоночника со сколиозом? Возможно, с когда-то застуженных плеч, что до сих пор напоминают о себе болями, хотя прошли годы?..
Мне больше 50, и мое тело — это целая историческая карта. Я просто говорю Эшли:
— Знаешь, делай то, что твои пальцы сочтут нужным.
А она, улыбаясь, отвечает:
— Мне нравится, как вы об этом говорите.
На дальнем фоне играет расслабляющая музыка. Я закрываю глаза и погружаюсь в мир приятных ощущений. Эшли делает массаж молча, вдумчиво, медитативно. Она находит индивидуальный подход к каждой части моего тела. Мне трудно до конца понять, какие техники она применяет, потому что я лежу лицом вниз.
Эшли полностью погружена в свое занятие. Хотела бы я быть такой же искренней и цельной во всем, что делаю – в общении со своими детьми-подростками, готовя пищу, работая над новым рассказом…
Единственное, что мешает мне получить полное удовольствие в такие моменты, это то, что я знаю: в какой-то момент массаж закончится.
Примерно в середине сеанса Эшли, как правило, начинает о чем-то весело щебетать, что мне не очень по душе — это вырывает меня из полутрансового состояния. Но в целом мне все равно это мило, потому что мне приятна сама Эшли. В ней есть то, что можно назвать чистосердечием, а это, согласитесь, встречается не так часто, как хотелось бы.
Если честно, с каждым разом мне становилось все более любопытно ее происхождение, но я знаю, что вопросы такого рода люди могут воспринимать неоднозначно, поэтому молчу.
В тот раз Эшли спросила, какие мне нравятся фильмы, и я постаралась вспомнить и назвать два-три (уже много лет я не смотрела кино).
А после нескольких минут тишины, видимо, не в силах больше сдерживаться, она вдруг задала вопрос:
— Вы же еврейка, да?
Я кивнула, насколько это было возможно, лежа на животе.
— Могу я кое о чем вас спросить? — Голос Эшли прозвучал несколько неуверенно.
— Да, конечно, — улыбнулась я. И в шутку заметила — Если взамен и я смогу о чем-то тебя спросить.
После короткой паузы она произнесла:
— Скажите, это правда, что евреи не платят налоги, потому что считают свои дома храмами?
Все мысли испарились, я повернулась и посмотрела на нее. И тут меня разобрал смех. Это звучало так абсурдно, что я даже не обратила внимания на то, что на самом деле вопрос созвучен давней любимой всеми антисемитами теме, будто евреи правят всей финансовой сферой нашего мира, при этом стараясь заработать деньги на всем подряд, без разбора.
— Ты действительно думаешь, что это может быть правдой? — недоверчиво уточнила я, видя, что она вроде бы не шутит.
— Ну, я слышала это много раз от разных людей. — ответила она. – Это, кажется, известная вещь…
Я задумалась. А, может, Эшли имеет в виду ситуацию, когда в ортодоксальных еврейских районах небольшие группы периодически собираются для молитвенных служб в частных домах? В моей общине тоже такое было и, я полагаю, владельцы таких домов вполне имеют право на налоговые льготы по налогу на имущество. Но это сильно отличается от уклонения от уплаты налогов. Невозможно сказать, что все евреи не платят налоги. И я попыталась объяснить это Эшли.
Она была сосредоточена на массаже моих рук, возможно, поэтому не отвечала.
Я стала говорить дальше, решив пояснить:
— Многие священнослужители, вне зависимости от представляемой ими религии — раввины, имамы, пасторы и т.д. — платят налоги по несколько другому расчету, чем все остальные. Представляя общину, такие служители часто живут в специально выделенных для них домах, которые по сути являются имуществом общины или города, а потому налоги на них уплачиваются в другом порядке.
Я знаю об этом, потому что мой свёкр когда-то был капелланом в военно-воздушных силах, продолжая при этом оставаться раввином своей общины. Он имел право жить в таком доме.
— Но эти налоговые льготы в равной степени распространяются на всех священнослужителей, — еще раз подчеркнула я.
По движению ладоней Эшли я почувствовала, что она кивнула.
На фоне воцарившейся тишины я глубоко вдохнула, чтобы постараться снова войти в то медитативное состояние во время массажа, которое я обычно испытываю. Однако любопытство никак не хотело меня отпускать.
— Как ты думаешь, почему некоторые люди поверили в эту странную идею и стали ее распространять? — спросила я.
Ну, — мягко ответила Эшли, занимаясь моей спиной, — может быть, они все перепутали? Наверное, это потому что все знают, что евреи не платят налоги, потому что они пострадали от Холокоста.
Я снова стала смеяться, но на этот раз вместо смеха у меня получился какой-то сдавленный лай.
Как это объяснить, откуда такие мысли? Она говорила об этом без малейшей зависти или злости, абсолютно спокойно, будто заявляла о таких очевидных вещах, что у персиков есть косточки, а у пчел — жало.
Я начала чувствовать себя неуютно. Ведь, если так думает милая Эшли, то что происходит в головах других, менее беспристрастных людей, которые никогда не спросят у еврея, правда ли все это или только слухи? Те, чьи души уже пропитаны антисемитизмом, зацепятся за эту чушь, чтобы ненавидеть нас еще больше.
«Она не понимает, что говорит», — попыталась я объяснить сама себе. Я слишком симпатизирую Эшли, чтобы обвинять ее даже в своих мыслях.
Тем не менее, мой голос зазвучал немного напряженно, когда я ответила ей:
— Нет, евреи не получают никаких дополнительных исключений в вопросе налогов по сравнению с другими гражданами. Они должны столько же, сколько и представители других национальностей. Но евреи, пережившие Холокост, однажды получили в качестве моральной компенсации деньги от правительства Германии. Это единственная денежная поддержка, о которой я знаю.
— Мм… — протянула Эшли, переходя к другой части моей спины.
Я ощутила какое-то покалывание в горле. Музыка, тихо играющая на дальнем фоне, начала действовать мне на нервы. У меня не хватало духу сердиться на Эшли. Она просто передает то, что от кого-то слышала. По крайней мере, она действительно хотела знать, правда ли это.
Я вспомнила, как однажды кто-то спросил мою близкую подругу, правда ли, что у нее есть хвост. Человек, который задал этот вопрос, приехал из небольшого городка и никогда раньше не встречал евреев. Моя подруга оказалась первой, у кого в принципе можно было это уточнить.
Кто знает, может быть, я тоже первая еврейка, с которой говорит Эшли.
Обычно я не обращаю внимания на подобные комментарии. И я не могу вычеркнуть из своей реальности всех, кто когда-либо говорил нечто безумное о евреях. Но в последнее время что-то изменилось в этом вопросе. Я стала более внимательной и нервной.
Например, я начала просить сына надевать бейсболку поверх кипы, убеждая его «не быть мишенью».
За последние месяцы я не раз читала статьи о том, как на евреев безо всякой причины нападали с перцовыми баллончиками или избивали до такой степени, что люди нуждались в госпитализации. Особенно часто это происходило, если благодаря кипе их было легко идентифицировать как евреев.
Проезжая по ортодоксальным еврейским кварталам, некоторые кричали из окон автомобиля: «За свободную Палестину! Смерть евреям! Мы изнасилуем ваших дочерей!»
Я видела эти видеоролики на YouTube, где можно увидеть, как на евреев набрасываются с кулаками и бутылками, пока те, никому не мешая, сидят в суши-баре и мирно общаются. Видела, как хасид бежит, спасая свою жизнь, пока две машины с палестинскими флагами пытаются сбить его с ног, а водители кричат: «Аллаху Акбар!» («Аллах велик!»)
Я испытываю странное чувство стыда, наблюдая, как запаниковавший хасид вынужден бежать зигзагами по маленьким переулкам, пытаясь спастись от преследующих его машин. Страшно представить, чтобы в 21 веке за вами гонялись, как за бешенной собакой, и выслеживали, как это было в Европе в 1943 году. Нет, такого не должно быть! Тем более в моей Америке, которая с распростертыми объятиями в 1950-е годы встретила моих маму, бабушку и дедушку, бежавших из Туниса.
Это ужасающе ненормально — обвинять евреев всего мира в так называемом преступлении, выражающемся лишь в том, что Израиль защищается от террористических атак.
Но почему я считаю это странным и ненормальным? Разве это не всего лишь очередное воплощение старой, всем известной идеи о коллективном обвинении евреев во всех грехах? В конце концов, этому явлению уже две тысячи лет!..
Помните ту песню в «Золушке», в которой принц поет: «Я люблю тебя, потому что ты прекрасна, или ты прекрасна, потому что я люблю тебя?»
Вот и мне интересно: ненавидят ли все эти люди еврейский народ из-за того, что происходит в Израиле, или в глубине души они ненавидят Израиль, потому что его населяют евреи?
Ну уж нет, я вся напряжена! «Пожалуйста, — обратилась я к своему сознанию, — перестань развивать все эти мысли. У меня уже урчит в животе. Я пришла на сеанс массажа, и я счастливица. Дай мне насладиться уникальным моментом. Какой смысл использовать этот недолгий сеанс для размышлений на столь сложные темы? Пока я лежу здесь, меня никто не польет из перцового баллончика.
По крайней мере, уж точно не Эшли. Под ее волшебными руками мое тело снова начинает дышать, полностью расслабляясь. Заглушить шум внешнего мира не так уж и сложно.
И я наконец успокоилась. Эшли никогда не причинит мне вреда. Она ангел, а не просто массажистка. Я чувствую, как из кончиков ее пальцев льется доброта. Я бы хотела, чтобы она никогда не останавливалась, но в какой-то момент это все-таки происходит.
Сеанс завершился. Я оделась, на этот раз медленно, задумчиво, надела парик и собрала свои вещи. Эшли протянула мне бутылку воды и поблагодарила за ответы на ее вопросы.
— Я вам признательна, — мягко сказала она.
Как ни странно, мы пожали друг другу руки.
— Я чувствую это, — произнесла я в ответ.
— Я знаю, что вы знаете.
К сожалению, я также знаю, что эта милая девушка может быть проводником, невольно распространяющим ненависть к евреям, сама того не желая.
С такими мыслями я записалась на следующий сеанс, вышла за дверь салона, полная опасений, а с ними и решимости разыскать других людей, которые хотят узнать что-то про евреев. По мере возможности хотелось бы утолить их жажду знания самой, не полагаясь на враждебно настроенных доброхотов.
