Каким был первый грех? Что есть древо познания добра и зла? Разве такое знание настолько плохо, что его нужно было запретить, или обрести только путем грехопадения? Разве знать границы добра и зла — это плохо для человеческого существа? Разве это не есть наивысшая форма знания?
Неужели Б-г НЕ хотел, чтобы человек обладал этим знанием? Почему он запретил плод, который произвело это дерево?
В любом случае, разве Адам и Хава, будучи «образом и подобием Б-га», не обладали знанием добра и зла прежде, чем вкусили плод? Несомненно, был намёк в словах о том, что Б-г заповедал им: плодитесь и размножайтесь. Властвуйте над природой. Не ешьте от дерева. Для кого-то понимание повеления может означать, что повиновение — это хорошо, а ослушание — плохо. Получается, что у них уже было потенциальное познание добра и зла. Что же тогда изменилось, когда они вкусили запретный плод?
Маймонид понял это. Вот почему он обратился к этому эпизоду почти в самом начале своего труда «Путеводитель растерянных» (книга 1, глава 2). Да, его ответ вызывает недоумение. Прежде чем съесть запретный плод, пишет он, первые люди знали различие между правдой и ложью. То, что они приобрели, отведав плод, было знанием «общепринятых мнений».
«Когда же он взбунтовался и устремился к воображаемым предметам вожделения и к услаждению своих телесных ощущений, как сказано: «…что хорошо древо для еды, и что оно услада для глаз», был он наказан тем, что отнято у него было оное интеллектуальное постижение. И потому нарушил он заповедь, повеление о которой ему было дано из-за его интеллекта, и приобрел постижение общепринятых мнений, и погряз в суждениях о плохом и хорошем. Тогда и узнал он, сколь ценно то, что потерял, то, лишившись чего, оказался нагим …
Обрати внимание на то, что сказано: «И открылись глаза их обоих, и узнали они, что наги»,- не сказано: «Открылись глаза их обоих, и увидели они«. Ибо то же, что видел он прежде, видел он и после — ведь не было у него пелены на глазах, которая была снята [теперь]; однако возникло у него новое состояние, в котором он счел предосудительным то, что не считал предосудительным прежде.
Но что понимается под постижением «общепринятых мнений»? Общепризнанно, что убийство — это зло, а честность — добро. Разве означает тот факт, по словам Маймонида, что мораль — это распространённое правило поведения? Наверняка, нет. То, что он имеет в виду, заключается вот в чем: после вкушения плода мужчина и женщина смутились тем, что они были обнажены.
Что это такое — стыдиться своей наготы?
Как можно приравнивать смущение, или стыд, с «познанием добра и зла»? Кажется, это не совсем так. Возможно, правила ношения одежды больше связаны с эстетикой, чем с этикой?!.
Всё и осталось бы для меня неясным, пока я не столкнулся с одним удивительным моментом в истории Второй мировой войны.
После нападения на Пёрл-Харбор в декабре 1941 года американцы решили, что настало время развязать войну против Японии, чью культуру они не очень хорошо понимали. Поэтому одному из великих знатоков культурной антропологии ХХ века, Рут Бенедикт, они дали поручение — объяснить японцам, что же в конце концов произошло. После войны она опубликовала свои мысли в книге «Хризантема и меч». Одним из центральных аспектов её труда стала разница между понятием «стыд» и понятием «вина».
Философы, в том числе Бернард Уильямс, отметили, что стыд — это только видимая часть. Стыд сам по себе связан с тем, как вы выглядите (или думаете, что выглядите) в глазах других. Естественная реакция на стыд — это желание скрыться, исчезнуть, стать невидимым или что-то в этом роде.
Вина же, в противоположность стыду, действует изнутри. Вы не можете убежать или скрыться от неё. Ваша совесть сопровождает вас, куда бы вы ни пошли, независимо от того, заметят ли это окружающие. Понятие «вина» — это, скорее ухо, чем глаз.
Учитывая эти особенности, давайте посмотрим на историю первого грехопадения. Как мы видим, верх берёт внешнее проявление, стыд, — видимое проявление, то есть, «глаз».
И сказал змей женщине:
«Но знает Бог, что в день, в который поедите от него, откроются глаза ваши, и вы будете, как великие, знающие добро и зло» (Берешит 3:5).
Но вот, что произошло на самом деле: «Глаза у них обоих были открыты, и они поняли, что стоят нагими друг перед другом».
Тора подчёркивает явление дерева: «И увидела жена, что дерево хорошо для еды, и что оно услада для глаз и вожделенно дерево для познания; и взяла плодов его, и ела; и дала также мужу, (что) с нею, и он ел (Берешит 3:6).
Но в иудаизме, мы знаем, Б-га увидеть нельзя. Первые люди « … услышали голос Господа Бога, ходящего в саду в прохладе дня; и спрятался Адам и жена его от Господа Бога среди деревьев сада» (Берешит 3:8).
Отвечая Б-гу, мужчина сказал: «И сказал он: голос Твой я услышал в саду, и убоялся, потому что я наг, и спрятался» (Берешит 3:10). Обратите внимание на умышленную, несколько забавную иронию того, что сделала пара. Они услышали голос Б-га в саду, «и спрятался Адам и жена его от Господа Бога среди деревьев сада» (Берешит 3:8).
Но вы не можете укрыться от голоса. Сокрытие означает попытку не быть видимым. Это естественная, интуитивная реакция на стыд. Но Тора являет нам наивысший образец понятия «вины», но никак не «стыда». Вы не можете убежать от вины, посредством сокрытия себя самого. Вина не имеет ничего общего с внешним проявлением стыда и всем, что связано с совестью, голосом Б-га в человеческом сердце.
Грех первых людей в Ган Эдене состоял в том, что они следовали за своими глазами, а не слухом. Их действия были направлены на красоту дерева, а не на то, что они услышали, а именно, на Слово Б-жье, повелевающее им не есть от него. В итоге, они всё же приобрели знание добра и зла, но это было не то знание.
Они овладели этикой стыда, а не вины; не проявления совести.
Концепция «стыда» — это своего рода код социального соответствия. Она принадлежит группе, в которой установление общественных отношений поддерживается с помощью вашего чувства стыда, — острой формы смущения, — причем вы знаете, что при определённых условиях вы потеряете свои честь, достоинство и «лицо».
Иудаизм — это не некая разновидность всеобщей морали, и поведение евреев не соответствует тому, как ведут себя остальные. Говорят мудрецы, что Авраам был готов стоять на одной стороне, в то время как весь мир — стоял на другой. Аман говорил о евреях: «…и законы у него [еврейского народа] иные, чем у всех народов…» (Эстер 3:8).
Евреи часто были иконоборцами, бросая вызов идолам всех времен и эпох, они передавали мудрость и не всегда могли быть политически корректны.
Если бы евреи следовали за большинством, они бы давным-давно исчезли с лица земли. Во времена Танаха иудеи были единственными монотеистами языческого мира. Во времена Талмуда еврейский народ жил среди народов, окруженный большинством идолопоклонников и мизерным числом верящих в Господа и соблюдающих мицвот.
Иудаизм — яркий протест против стадного инстинкта подавляющего большинства.
В драме Адама и Хавы речь идёт вовсе не о яблоках, не о сексе, не о первородном грехе, не о «великом грехопадении» — то есть не об интерпретациях, придуманных о нас не еврейским Западом.
Это глубже, чем кажется на самом деле. Речь идёт о той морали, в соответствии с которой мы призваны жить. Разве должны мы руководствоваться тем, что делают все остальные, как если бы мораль походила на политику, где воля большинства устанавливает нормы!?
Будет ли наш нравственный, эмоциональный горизонт ограничен честью и стыдом, двумя глубокими составляющими социума? Должны ли наши ценности определяться внешним видом, тем, как мы выглядим перед другими? Или это будет что-то другое: готовность прислушаться к слову Б-жьему, умение услышать Его волю?
Адам и Хава в райском саду столкнулись с изначальным человеческим выбором между тем, что видели их глаза (дерево и его плоды) и тем, что слышали их уши (Б-жье повеление). Но так как они выбрали первое, то испытали чувство стыда, а не вины. Это одна из форм «познания добра и зла», но, с еврейской точки зрения, это неправильная форма.
Иудаизм — это религия слышания, а не видения. Это вовсе не значит, что в иудаизме нет визуальных элементов. Они есть, но не носят первостепенный характер. Услышать — это святое призвание. Самая знаменитая заповедь в Иудаизме — Шма, Исраэль (Слушай, Израиль!) Именно это отличало Авраама, Моше и еврейских пророков от их современников. Ибо им был доступен голос, который другие услышать не могли. В одной из драматических сцен Танаха, Б-г учит пророка Элияѓу, что Он находится не в вихре, не в землетрясении или огне, но в «тихом, еле слышном голосе».
Нужно приложить немало усилий, чтобы уметь сохранять тишину в душе, дабы научиться прислушиваться к голосу Б-га или другого человека. Видимое, зрелищное показывает нам красоту сотворённого мира, но услышанное соединяет нас с душой другого, а иногда с душой Вс-могущего Б-га, когда Он обращается к нам, зовёт нас, призывая прислушаться и ощутить цель нашего пребывания в этом мире.
Если бы меня спросили, как найти Б-га, я бы ответил: «Научитесь слушать».
Слушайте голос Вселенной в пении птиц, шелесте деревьев, взлёте и падении волн. Слушайте поэзию молитвы, музыку Теѓилим. Глубоко прислушивайтесь к словам тех, кого вы любите и кто любит вас. Слушайте споры мудрецов прошлых веков, в которых они пытаются внимать намёкам и нюансам значений слов и словосочетаний в тексте Торы.
Не беспокойтесь попусту о том, как вы выглядите. Мир внешний, зримый — это фальшивый и ложный мир масок, укрывательств и маскировок. Услышать — это не просто. Признаюсь, мне это даётся с трудом. Но «слышать» и «слушать», и «внимать» — это единственный мост между бездной двух душ, себя и другого, меня и Его. Еврейская духовность — это искусство услышать.
