От мрачной, глаза выкалывающей тьмы – к свету абсолютной, живящей душу истины… Это и есть вера! Вера Авраама – которую он подарил человечеству…
И сколько еще есть здесь места для сосредоточенного, устремленного вглубь понимания! Мудрый взгляд и замысел отца сокрыт во всех делах его, – и в возложении дров на Ицхака… Ключ к пониманию всех тайн эпического события, которое мы называем Акедат Ицхак…
(1) И было, после этих событий Б-г испытал Авраама, и сказал ему: (2) Авраам! И он сказал: вот я! И Он сказал: прошу, возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Ицхака; и пойди в землю Мориа, и принеси его там во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе. (3) И встал Авраам рано утром, оседлал осла своего и взял с собою двух отроков своих и Ицхака, сына своего, и наколол дров для всесожжения; и встал, и пошел на место, о котором сказал ему Б-г. (4) На третий день возвел Авраам очи свои и увидел то место издалека. (5) И сказал Авраам отрокам своим: сидите здесь с ослом, а я и этот отрок пойдем туда и поклонимся, и возвратимся к вам. (6) И взял Авраам дрова для всесожжения и возложил на Ицхака, сына своего, и взял в руку огонь и нож; и пошли они вдвоем яхдав – вместе. (7) И сказал Ицхак Аврааму, отцу своему, говоря: отец мой! И он сказал: вот я, сын мой! И он сказал: вот огонь и дрова; где же агнец для всесожжения? (8) И сказал Авраам: Б-г узрит Себе агнца для всесожжения, сын мой. И пошли они вдвоем яхдав – вместе. (9) И пришли на место, о котором сказал ему Б-г; и устроил там Авраам жертвенник, и разложил дрова, и связал Ицхака, сына своего, и положил его на жертвенник поверх дров. (10) И простер Авраам руку свою, и взял нож, чтобы зарезать сына своего. (11) Но воззвал к нему ангел Г-сподень с неба и сказал: Авраам! Авраам! И он сказал: вот я. (12) И сказал тот: не заноси руки твоей на отрока и не делай ему ничего, ибо теперь Я узнал, что боишься ты Б-га и ло хасахта – не приберег [для себя от Меня] своего сына единственного ради Меня. (13) И возвел Авраам очи свои, и увидел: и вот, баран позади, запутавшийся в чаще рогами своими. И пошел Авраам, и взял барана, и принес его во всесожжение вместо сына своего. (14) И нарек Авраам имя месту тому «Г-сподь узрит». Посему ныне говорится: «на горе Г-сподней зрим будет». (15) И воззвал ангел Б-жий вторично к Аврааму с неба. (16) И сказал: Мною клянусь, – говорит Г-сподь, – что так как ты сделал это дело и не пожалел сына своего единственного, (17) То Я благословлять буду тебя, и весьма умножу потомство твое, как звезды небесные и как песок на берегу моря; и овладеет потомство твое вратами врагов своих. (18) И благословятся в потомстве твоем все народы земли за то, что ты послушался голоса Моего. (19) И возвратился Авраам к отрокам своим, и встали они, и пошли вместе в Беер-Шеву; и жил Авраам в Беер-Шеве. (Берешит, 22:1 – 19).
Родись я двести, триста назад, как мне воображение рисует… Местечко, я среди хасидов в штибле, в глубоких стылых снегах Украины… Напевы певуче-надрывны пра-пра-пра прадедов моих – с тоскою глубже тех снегов – о Небесном Отце, что нас сюда забросил; и так же Он – в тоске Он о нас, мы знаем…
И так трехлетний Авраам, в далеком теплом крае, в тысячелетиях туманных, – глаза воздевает к небесам, о Небесном Отце вопрошая… И Тот откроется – с годами; и отзовется не раз и не два – чередою больших испытаний…
И вот – уж у вершины близости к Единому желанной, – его настигает суровое слово: «Возьми, прошу тебя, сына…» – нежданно!
Под силу ль нам представить этот миг? Наш праотец – какой была в этот час его молитва? У жертвенника – с ножом в руке над сыном… «И льются из глаз его слезы» – сказано в Берешит Раба, 56:7… Добавим то, чего нет в мидрашах, но подскажет нам наше живое человеческое чувство. То, чего не могло, никак не могло не быть тогда…
Вот час настал, и сердце с болью бешено колотится в груди – пудовым молотом меж ребер-наковален… Душа – в тисках стальных, бьется птицей меж жизнью и смертью… Тоска пронзает ледяным кинжалом – по сыну уходящему, родному, что с каждым мигом – из объятий ускользает… «Отец, где агнец?» – звоном отдается, – мечтой, истаявшей внезапно… Дар драгоценный Свыше, сын – вдруг отнимаем той же Высшей волей…
А на устах – безмолвная молитва: «О, Владыка! Дай сердцу моему не замереть в груди, ногам – стоять… Руке моей – еще немного сил, не дай ей дрогнуть… Еще чуть-чуть, на миг – исполнить Твою волю!»
И над всем тем – словно заря, венчающая бездну мрака, – «радость заповеди в сердце!» (последнее – Берешит Раба, там).
Кем надо быть, чтобы свершить, как Авраам, – такое? А нам – чтоб живо ощутить, узреть гиганта сквозь броню тысячелетий? И осознать себя его потомством – тем, что «В Ицхаке наречется…» Узреть живую, трепетную непрерывность бытия, – цепь от него до нас в изгнаниях и славе, – в кипящей лаве нескончаемых времен… Да и сегодня, в бурях наших дней, – кто скажет, что еще пред нами, – что еще его народу предстоит???
ВВЕДЕНИЕ. АКЕДАТ ИЦХАК – БЫТЬ МОЖЕТ, САМЫЙ ЦЕНТРАЛЬНЫЙ…
1. По объему совсем невелик, – трогающий душу и поднимающий так много вопросов рассказ в нашей Торе.
Произошло это в еврейский месяц Тишрей, в 2085 году от Сотворения мира (1676 г. до н.э.).
«Рассказ этот – вся сила и заслуга Израиля перед Отцом их на небесах, и в молитвах наших привычен он нам каждодневно; и следовало бы нам изучать и исследовать его более прочих» (Абарбанель).
Опять же, би-зеир анпин – «в миниатюре», как в капле воды… Капля мала, а отражается в ней весь мир! Так и в этом эпизоде – вся полнота служения еврейского; отражается в нем вся наша Тора!
Много о нем написано; и он хорошо знаком многим народам, утвердился в их сознании и прочно внедрился в их культуру, породив в ней великое множество произведений искусства. Но если для них это не более чем трогательная, умильная сцена, в которой они нередко для усиления чувств даже изображают Ицхака, вопреки известному нам из Торы, маленьким ребенком, – мы обязаны к куда более глубокому и серьезному отношению.
И тем более, что –
2. На нем могла закончиться история…
Но есть еще исключительная особенность этого эпизода: он второй, на котором вообще могла завершиться вся история служения Творцу… Не одного человека или семьи, – а всего человечества! Первым было испытание, которого не выдержал Адам А-Ришон, первый человек; а вторым…
В связи с Акедат Ицхак встречается в разных местах у наших мудрецов понятие «пепел Ицхака», – как будто действительно был сожжен Ицхак, а не баран. Так, в Гемаре Звахим, 62а обсуждается, каким образом мужи Великого собрания нашли при строительстве Второго Храма точное место жертвенника; и сказал раби Ицхак Нафха: «Пепел Ицхака увидели (духом святого постижения) на том месте», – где был жертвенник Авраама.
(См. ссылку в Звахим прим. 14 внизу в изд. Шотенштейн стр. 908). ХХХХХХ И пишет р. Цидкия бен Авраам в Шиболей а-лекет, Иньян тфила, 18 (файл конец стр. 60 ХХХХХ), что нашел мидраш, где сказано: «…Когда связан был Ицхак на жертвеннике и сделался дешен – пеплом, – пролил на него Святой благословенный росу оживляющую… и тут же возгласили ангелы служения: «Благословен Ты, Г-сподь, оживляющий мертвых!»» И здесь слова «пепел Ицхака» следует понимать не как аллегорию (как это по мнению многих), но больше – как реальность (пусть и в мирах духовных; см. Радаль на Пиркей де-раби Элиэзер, 31).
И вот что пишет замечательный мудрец Торы р. Элияу Деслер (Михтав ме-Элияу, т. 2, Нисайон а-акеда, стр. 197):
В аспекте Высшего единства, которому соответствует четырехбуквенное имя Всевышнего, приказ о принесении в жертву Ицхака должен был появиться – и также быть реально исполненным. И если бы мир удостоился этого, – стало бы результатом полное исправление всего Творения! Ведь великое и возвышенное раскрытие, произведенное одним большим праведником, имеет силу восполнить собой тысячи раскрытий меньших, – ибо мера вещей определяется их качеством. И об этом – слова мудрецов о том, что когда Авраам говорит отрокам: «…Пойдем туда и поклонимся, и возвратимся к вам», – он «пророчествует, что они вернутся вдвоем» (Раши), – то есть в любом случае – вернутся. Ибо если бы Авраам действительно принес Ицхака в жертву, он привел бы тем в мир полное исправление и – оживление мертвых! И почему этого не произошло? Потому, что поколение не стояло на должной ступени и не могло ни воспринять, ни оценить величие происходящего…
И вот – из-за недостаточного осознания важности, а во многом – из-за привычности рассказа с детства, – можем ли мы сказать, что изучаем и исследуем его как должно, как требует того Абарбанель?
3. Увы – едва ли мы как должно изучаем…
К примеру, есть в нем одно особенное место. Когда автор этих строк задает собеседнику вопрос, почему Авраам, отправляясь вдвоем с Ицхаком к месту, где должен принести его во всесожжение, возлагает на него дрова (далее – наши вопросы 4 и 5), – некоторые дают ответ, от которого буквально «кипит мой разум возмущенный»: «Аврааму тяжело было их нести», или – «не по достоинству его, такого важного старца» (подробнее о сути возражений – ниже). Или – на вершине уже досады моей и смятения: «А какое это имеет значение?»
Но ведь… с каким трепетным отношением к каждому слову Торы должны мы ее открывать, – каждый раз как бы заново… Каждая буква ее не случайна – тем более в таком центральном, судьбоносном эпизоде!
Либо отвечают, что это великая, неприступная для нас тайна… И уж если великие комментаторы, в огромном большинстве, оставляют эту деталь без обсуждения, – так где уж нам…
И это – не единственная в рассказе подобная деталь и связанная с ней тайна…
Но ведь сказал Абарбанель то, что сказал; и, быть может, мы все-таки должны, с Б-жьей помощью, хотя бы попытаться чуть-чуть в нее проникнуть?
Понять по-человечески – воссоздать и попытаться ощутить чувства, мотивы и побуждения наших святых праотцов…
Разве не должны мы изучать Тору «с сердцем» – с надеждой удостоиться исполнения обещание Всевышнего (Дварим, 30:6): «И обрежет Господь, Б-г твой, сердце твое и сердце твоего потомства, чтобы любить Господа, Б-га твоего, всем сердцем твоим и всею душою твоей, ради жизни твоей»? И тогда – сорвет Он грубую, бесчувственную оболочку с сердца твоего, чтобы воспринимал ты каждое слово, сказанное тебе в Торе, не только головой холодной, но и с живым чувством, с трепетом сердечным.
Пытаясь (хотя бы!) – «примерить на себя», войти в мир ее героев, – в мир их чувств и устремлений… Да, пусть так: примерив, ощутить, что «не по нам одёжки»… Однако даже если «не по нам», – все же, хоть мы и малы, – тоже каждый с разумом и жизненным путем своим! И можем, и обязаны направить к проникновению в глубины Торы душевные силы наши, как ни мало их…
И вот – кто же он, Авраам? Сотворивший нечто столь далекое от каждого из нас… И – приказ приказом, но то, что он свершает, исполняя, – так необычно, мы увидим, – дерзновенно… И место первых двух немедленных, по ходу рассказа, вопросов, показывающих, сколь мало мы нередко задумываемся, читая, изучая… в виде исключения, их место – здесь, во Введении.
4. Первые два вопроса
Вопрос 1. Три дела делает Авраам, встав до зари тем утром.
Седлает осла – сам, не поручая слугам; объясняет Раши – из любви к Всевышнему и заповеди Его, которую отправляется исполнять.
Второе – берет двух отроков (Раши: Ишмаэля и Элиэзера) и Ицхака.
И третье – колет дрова; то есть – на глазах у тех троих. Опять же сам, не поручая никому, – ни сыновьям, ни слугам…
Но почему три дела – именно в таком порядке? Встав рано, наколол бы сначала дрова, дав остальным троим участникам предстоящего путешествия, и даже ослу – четвертому, еще время для отдыха; затем уж седлал бы осла – и потом будил остальных… Зачем же эта «кража отдыха и сна»?
Ну, а если он хотел тех троих чему-то научить, – разбудил бы прежде всего их! Даже если он не будет ничего объяснять, они поймут, что такие необычные дела его могут быть связаны только с исполнением особой заповеди Всевышнего, – так почему бы не преподать им урок любви к заповеди – во всем, до конца? Если это наверняка было его целью при колке дров на их глазах, – так почему бы и не при самоличном седлании на их глазах осла? Чтобы они видели, как он, человек столь почтенного возраста, большой богач, великий моральный авторитет и учитель, которому сыны Хета скажут вскоре (при покупке пещеры для захоронения Сары в Хевроне): «Князь Б-жий ты среди нас», – исполняет обе те работы, а не только вторую, колку дров, как последний из слуг? (Работы весьма малопочтенные – по поводу второй вспомним гивонян, которых Йеошуа сделал дровосеками и водоносами за их обман, см. Йеошуа, 9). Вот и осел мог бы стать, ничуть не меньше, на их глазах таким же «орудием» раскрытия любви Авраама ко Всевышнему и Его заповеди, как дрова!
Итак – в чем же разница между дровами и ослом?
Вопрос 2 – продолжение первого, и он объединяет и обобщает несколько важнейших обсуждаемых далее подробнее вещей, – и как би-зеир анпин, «в миниатюре» – отражает в себе основное содержание всей темы.
Трижды упоминаются дрова в рассказе. Первый раз – см. вопрос 1; второй – Авраам возлагает те наколотые им дрова на Ицхака, когда они будут уже идти вдвоем к месту приношения, – и это действие, близкое к запрету меила (на использование посвященного в жертву), а может быть даже реальное нарушение этого запрета (см. еще об этом много в нашем вопросе 5). И в третий раз – в конце, когда Авраам раскладывает их на жертвеннике и кладет на них Ицхака, – «поверх дров».
И все это притом, что можно было и вообще не упоминать о них. Как не упомянуты веревки, которыми связан Ицхак, – хотя весь эпизод – Акеда – назван по имени этого действия, как мы молимся: «Тот, Кто ответил Ицхаку, связанному на жертвеннике, – ответь нам!» Ицхак на жертвеннике – ясный, сложившийся у всех образ, как в этой молитве, и без упоминания о дровах! Да еще сказано там: «поверх дров», – совсем уж лишнее… а как же еще кладут на жертвенник любую жертву?
Так что же это за предмет такой – дрова? Три упоминания – и в каждом – загадка!
И напрашивается вопрос: а если бы Авраам и вправду поручил бы, как положено, своим слугам те два «малопочтенных дела», – что бы это изменило? Было бы все то же… ну, быть может, на чуть меньшей ступени, – или… нарушился бы у Авраама некий его цельный замысел, и все остальное тоже было бы не так?
И если мы найдем разгадку всему, о чем спросили, – не станет ли она связующей нитью всей тайне истории этой? Соединяя ее в единое целое – великую «песнь служения» нашего великого предка…
Пока – немедленный намек-подсказка: что есть дрова? Что-то из низменных предметов нашего материального мира… И вот – увидим, как в руках Авраама они обращаются в орудие высочайшего служения… Пронизывающего все миры, от высших и до нижних, и дающего в них всех – Всевышнему жилище!
Но понимание этого ждет нас в конце. Пока же мы – в море загадок, которое только начинаем вычерпывать маленькой ложечкой нашего слабого разума – понемногу-понемногу, вопрос за вопросом (далее – глава вторая).
Но ключ к познанию Авраама и того, что он обновил среди всех других праведников, – служение Ноаха и испытание Иова (глава первая).
