«Лашон ара». Что это?

Постановление Хафец Хаима

Первым и крайне важным следствием такого понимания сути запрета являются постановления Хафец Хаима в отношении случаев, когда польза от распространяемой Вами информации — вероятна, но не очевидна.

Это серая зона, в которую попадает, возможно, большинство жизненных ситуаций, связанных с законами «лашон а-ра», когда возникают обоснованные сомнения в целесообразности передачи информации, которой мы обладаем. Очень часто люди вступают друг с другом в отношения того или иного рода, а мы, располагая негативной информацией об одной из сторон, не знаем, следует ли сообщить известное нам другой стороне ради защиты ее прав, или же эта информация не существенна для предупреждаемой стороны.

Хафец Хаим в конце «Законов о сплетничестве» рассматривает несколько подобных примеров, актуальных для его времени, однако каждый легко может представить себе нечто аналогичное и в современных реалиях.

Допустим, один человек собирается вести бизнес с другим, о котором нам известно, что в данный момент он находится на грани банкротства. Хотя в новом бизнесе этот предприниматель не обязательно потерпит сам (и принесет своему товарищу) неудачу, многие люди не хотели бы вести дела с тем, чье экономическое положение уже шаткое и в любой момент может стать катастрофическим.

Другой пример:  Молодого человека посватали девушке, а мы знаем, что потенциальный жених был в отдаленном прошлом неравнодушен к спиртному / наркотикам / азартным играм. Для кого-то эти недостатки принципиальны, а для кого-то нет. Сомнения в подобных случаях проистекают из того, что мы не знаем, насколько эта информация значима для данного конкретного человека, и не можем быть уверены, что, знай он о наличии подобных изъянов, то пересмотрел бы свои планы относительно сделки или ее условий.

Хафец Хаим постановляет, что в обстоятельствах такой неопределенности нельзя по собственной инициативе сообщать негативную информацию. И только если тебя спросят, ее можно разгласить (видимо, потому, что теперь есть достаточно оснований полагать, что для выясняющей стороны эта информация обладает принципиальной важностью).

Все же остается не проясненным: если есть реальная вероятность, что для этого человека данная информация может оказаться важной, почему не следует предупредить его на всякий случай? Ведь заповедь любви к ближнему подразумевает заботу о его интересах и позволяет слушать и передавать негативную информацию не ради своей, а исключительно ради его — ближнего — пользы (Рош, комментарий на трактат «Нида» 9.5; «Мааданей Йом Тов» там же). Тем более, что человек может вообще не знать, что вы располагаете ценной для него информацией, и ему не придет в голову обратиться к вам за советом.

Логика, которая лежит в основе решения Хафец Хаима, приблизительно такова: если я рассказал негативную информацию о человеке (даже из самых лучших побуждений), а оказалось, что она не была нужна его контрагенту, то тем самым я фактически нарушил запрет «лашон а-ра».

С другой стороны, если информация окажется востребованной, то получится, что я, сообщив ее, уберег или защитил человека, и тем самым исполнил заповедь.

Таким образом, одним и тем же действием я либо нарушу запрет, либо исполню заповедь.

Этот расклад можно уподобить другой, более очевидной ситуации. Мы видим, как два человека конфликтуют по вопросу принадлежности спорного предмета («двое держатся за талит…»). Если мы вмешаемся и применим силу к одной из сторон, не зная, кто из них прав, то тем самым мы либо поможем хозяину вернуть свою вещь, либо поможем грабителю ее украсть, и тогда примененная нами сила будет являться не разрешенной и заповеданной Торой защитой, а преступлением самим по себе. Разумеется, в таком случае алаха предписывает человеку воздержаться от действий, пока он не разберется в сути происходящего. Таким же образом, согласно Хафец Хаиму, следует вести себя и с запретом «лашон а-ра»: если Вы собираетесь рассказать о другом человеке негативную информацию — Вы всегда стоите перед риском навредить и шансом помочь, и пока Вы не разобрались в ситуации, Вам запрещено действовать.

Два запрета Торы

Однако само понимание «лашон а-ра» как формы нанесения ущерба (обуславливающего вышеупомянутый риск навредить) является, по нашему мнению, крайне спорным: Тора — в отношении вербальных контактов между людьми — устанавливает два различных запрета. Первый — запрет на унижение, издевательское отношение к ближнему («онаат дварим»), который учится из стиха «И не обижайте друг друга…» (Ваикра 25:17).

Совершенно другой запрет — на сплетничество («рехилут») — учится из стиха «Не

ходи сплетником в народе твоем…» (Ваикра 19:16), а запрет на злословие («лашон а-ра») является производной от запрета на сплетничество (Иерусалимский Талмуд «Пэа» 1.1)

При этом в источниках эти запреты строго разделены: «онаат дварим» обсуждается в

Мишне и Талмуде в трактате «Бава Меция», в то время как запрет «лашон а-ра» фигурирует в трактатах Мишны «Арахин» и «Санэдрин», а также в Тосефте, в трактатах «Эрхин» и «Авода Зара», и многократно упоминается в разных местах Талмуда. Однако нигде в базовых источниках Устной Торы «онаат дварим» не объединяется с запретами «рехилут» и «лашон а-ра».

Еще более значимое разделение этих запретов представлено Рамбамом в кодексе

«Мишнэ Тора»: в еврейской традиции считается общепринятой точка зрения, согласно

которой само распределение тех или иных норм по книгам и по темам в «Мишнэ Тора»

является алахически обусловленным и отражает взгляд Рамбама на их суть. И мы видим, что запрет «онаат дварим» Рамбам приводит в одной из последних книг кодекса, в «Илхот Мехира» («Законах продаж»), вместе с законами о мошенничестве в отношении цен, в то время как «рехилут» и «лашон а-ра» он поместил в «Илхот Деот» («Законы поведения») — в первой книге «Мишнэ Тора».

Аналогичное разделение мы видим и в алахическом кодексе раби Шнеура Залмана из

Ляд «Шулхан Арух а-Рав». То, что законы «рехилут» и «лашон а-ра» отнесены кодификаторами к иному разделу, нежели «онаат дварим», указывает на то, что они понимают их как действующие в разных плоскостях.

О том же говорит и анализ самих принципов законов «незикин» (ущербов): сам факт

того, что я рассказал что-то негативное о человеке кому-то одному или нескольким людям, и реноме героя моего рассказа в их глазах ухудшилось, вовсе не позволяет алахически определить мое деяние как нанесение ущерба, поскольку тот, о ком я рассказываю, не потерпел непосредственно в результате моего рассказа ни убытков, ни даже страданий. И даже если рассматривать негативную информацию, сообщенную одним человеком другому, как вброшенный в общественное пространство потенциально опасный предмет, который в результате нескольких передач может «докатиться» до обсуждаемой персоны и обидеть ее, — статус такого «предмета» следует определить как «бор а-митгалгель бе-раглей бней адам» — «камень, пинаемый ногами людей». Согласно закону («Шулхан Арух» «Хошен Мишпат» 111.3) вина за ущерб, полученный в результате пинка, всецело лежит на пнувшем камень человеке.

Что, в свою очередь, является следствием более широкого талмудического принципа

«Адам муад ле-олам», согласно которому люди всегда ответственны за свои поступки.

Таким образом, даже если мы уподобим вы сказанное злословие выпущенной стреле или вброшенному в общественное пространство камню, ответственность и вина за вред, наносимый тем, что другие люди будут, передавая эту информацию дальше, распространять негативный имидж объекта злословия, по законам ущербов лежит на каждом рассказчике отдельно.

Более того, крайне сомнительным выглядит само допущение Хафец Хаима, что информация вообще может считаться объектом алахи.

Нигде в источниках мы не находим чтобы информация как таковая, полученная запрещенным образом, могла стать запрещена сама по себе, или чтобы какая-то информация была предметом заповеди. Насколько мы можем судить, информация как нематериальный предмет вообще никогда не является объектом алахи. Таковыми могут быть лишь материальные предметы и люди. Поэтому сравнивать ее со стрелой или камнем невозможно в принципе.

Онаат дварим

У негативной информации нет никакого собственного «запрещенного», «вредоносного», как и никакого другого статуса, но зато им обладает рассказчик: у него есть либо «хизкат кашрут» («презумпция кашерности») в отношении запрета злословия, и тогда он заслуживает доверия, либо он злостный нарушитель сего запрета, показаниям которого нельзя верить.

И только в том случае, когда злословие было высказано в присутствии самого объекта злословия и унизило или оскорбило его, рассказчик аттестуется как вредитель, нарушивший запрет Торы «онаат дварим».

Раби Шнеур Залман из Ляд в кодексе «Шулхан Арух а-Рав» («Законы мошенничества с ценой и информацией» 28) описывает и обратные ситуации, когда нарушается запрет на унижение человека, но при этом запрет на «лашон а-ра» не затрагивается:

1. Если сказанное не компрометирует человека в его нынешнем амплуа, но напоминает ему о неприятном прошлом, причиняя ему этим боль или стыд, как это описывает Мишна («Бава Меция» 58б): «Вспомни, каким ты был раньше» или «Вспомни, как вели себя твои предки».

2. Если негатив высказан не в форме описания недостатков, а, например, как призыв одуматься или исправиться.

Из сказанного в «Шулхан Арух а-Рав» следуют два значимых для нашего исследования вывода. Во-первых, обсуждаемые нами запреты на злословие и на унижение дискретны, и могут быть нарушены по отдельности, не зависимо один от другого. Во-вторых, запрет на злословие нарушается только тогда, когда сказанное имеет форму злословия! Из чего, в свою очередь, понятно, что запрещенное злословие — «лашон а-ра» — не понимается как одна из форм нанесения ущерба, поскольку, будь это так, формат высказанного не имел бы никакого значения, так же как

он не важен при нанесении побоев или порче имущества. Бить человека или ломать его вещи запрещено, даже если по форме (но не по сути) это выглядит как безобидный поступок или даже как забота о его пользе. «Лашон  а-ра» и «рехилут» могут быть поняты только и именно как запреты поведенческие, запрещающие определенный, недостойный еврея, формат поступков.

Вернемся к первому вопросу нашей статьи — о норме закона в случае, когда не ясно, является ли имеющаяся у нас информация об одной из сторон необходимой другой стороне для защиты своих прав. Поскольку, по нашему мнению, злословие как таковое не следует определять как вред, наносимый обсуждаемой стороне, а только и именно как недостойный запрещенный Торой поступок, то расклад «или спасу, или нанесу вред», обязывающий бездействовать в случае сомнений, к нему не применим.

А раз так, то предупреждение «на всякий случай» также невозможно считать и недостойным запрещенным Торой поступком, поскольку оно мотивировано достойной целью — заботой о ближнем, и является выполнением заповеди «любви к ближнему», обязывающей заботиться о его достоинстве и имуществе так же, как заботишься о достоинстве и имуществе себя самого. И только если есть основания предполагать, что сторона, которую я собираюсь предупредить, узнав от меня негативную информацию, начнет действовать неадекватно, нанося ущерб обсуждаемому человеку или иным лицам, или совершая другие запрещенные Торой действия, то в таком случае моя забота об одном человеке будет сопряжена с провокацией в отношении другого, и тогда, как правило, следует воздержаться от такого рода помощи.

Понравилась эта статья? Читайте больше в журнале «Мир Торы»