Вопрос:
Тора запрещает добавлять фруктовый мед в ежедневное воскурение? Что в нем такого плохого?
Ответ:
В Иерусалимском Талмуде (Йома, 4) сказано: «Бар Капара говорит: Если бы в него [в благовоние воскурения Храма] добавили бы даже небольшое количество («крупицу») меда, ни один человек не смог бы устоять перед его сладким и приятным запахом. Однако Тора прямо запретила воскурять мед (или закваску) на жертвеннике, как сказано в книге Левит (2:11): «Никакого хлеба квасного и никакого меда не должны вы сожигать из него в жертву Господу»».
Прежде всего, давайте проясним, о каком меде тут идет речь. Раши в своем комментарии на главу Ваикра (2:11) пишет: «Всякая сладость плода называется медом». То есть упомянутый в стихе мед не обязательно означает какой-то конкретный и известный продукт, такой как финиковый или пчелиный мед, а любую сладость плода и тому подобное. Все, что имеет сладкий вкус, называется в этом контексте медом и входит в запрет воскурять его Богу.
Таким образом, Ваш вопрос касается всего, что имеет сладкий вкус: в чем причина запрета? Почему Бог не желает видеть это на жертвеннике?
Теперь перейдем непосредственно к ответу на Ваш вопрос. Из приведенного Вами отрывка следует, что, несмотря на то что добавление меда могло бы улучшить аромат благовония, мы не делаем этого, поскольку так повелел Творец. Этот отрывок иллюстрирует абсолютное послушание заповедям Бога, даже когда речь идет о вещах, которые, казалось бы, могли бы значительно улучшить наше приношение.
Из этого видно, что в нашем, человеческом, понимании нет ничего плохого во «фруктовом меде», и единственная причина, по которой мы его не добавляем, – это повеление Творца, у которого, конечно же есть веские причины на это (но Он нам их не открыл).
Исходя из этого, вот как можно сформулировать ответ на Ваш вопрос: «Плохое во фруктовом меде – это то, что Творец его запретил».
И все же есть комментаторы, которые объясняют этот запрет следующим образом: мед и все сладкое символизируют страсть и вожделение, а закваска – дурное начало (как это видно в трактате Брахот, 17а), которым нет места в служении Богу.
