Я внимательно прочитал предоставленный текст и готов предложить улучшенную версию с более отточенным языком, сохраняя при этом оригинальное содержание и смысл. Вот улучшенная версия статьи:
Недельная глава Дварим открывается обличениями, которые Моше адресовал народу Израиля. Эти наставления обладают особой силой и значимостью, поскольку исходят от человека с абсолютно чистыми намерениями.
Тот, кто увещевает других, не должен иметь личной заинтересованности. Его единственной целью должна быть забота о благе ближнего. Только тогда его слова будут услышаны и возымеют действие. В противном случае все его речи окажутся тщетными.
Приведем историю из книги «Вокруг стола магида», иллюстрирующую пагубность эгоистической предвзятости.
Один известный своим щедрым сердцем богач часто давал деньги взаймы людям, попавшим в беду. Однажды к нему обратился человек с просьбой одолжить крупную сумму. Просивший был известен тем, что много брал в долг и редко возвращал, а в лучшем случае опаздывал с выплатами. Обычно люди уже избегали давать ему в долг, но наш богач, движимый жалостью и милосердием к этому несчастному, взял на себя риск и предоставил запрашиваемую сумму. Он верил, что должник непременно оценит эту милость и вовремя выплатит долг.
Прошло много времени, и наступил срок выплаты. Должник не только не явился с деньгами, но даже не попросил отсрочки для сбора средств. Спустя более двух лет после назначенного срока щедрый кредитор сам отправился к должнику с просьбой вернуть деньги.
Однако здесь его ждал неприятный сюрприз. Должник проявил наглость по отношению к своему благодетелю и стал начисто отрицать факт займа. Богачу ничего не оставалось, кроме как вызвать его на суд Торы. Судьи, выслушав обе стороны, постановили: если обвиняемый хочет освободиться от оплаты, он обязан поклясться, что никогда не брал в долг. К всеобщему изумлению, ответчик встал и принес ложную клятву, отрицая сам факт займа.
Услышав это, богач-заимодавец потерял самообладание и начал кричать на должника перед судьями: «Мне не важны деньги, но как ты посмел ложно клясться?! Так легко нарушить одну из десяти заповедей?! Стыдись! Ты навлекаешь позор на весь еврейский народ!» С тех пор всякий раз, когда эта тема всплывала, богач вновь разгорался гневом и повторял: «Денег мне не жалко, но как можно приносить ложную клятву?!»
Прошло много лет, и этот случай почти забылся, пока однажды в шаббат тот щедрый богач не поднялся на трибуну в синагоге и не провозгласил: «Хочу сделать важное заявление. Несколько лет назад у меня был суд с одним человеком, и после него я неоднократно позорил его в присутствии моих друзей и говорил о нем дурное. Теперь же хочу попросить у него прощения за то, что навлек на него стыд».
Удивление на лицах собравшихся не ускользнуло от его взора, и он поспешил объяснить причину своих запоздалых извинений: «На прошлой неделе я по делам поехал в один дальний город. На одной из встреч мой друг, живущий там, рассказал мне о предстоящем суде Торы и попросил присутствовать на нем, послушать обсуждение и решение судей. Поскольку времени у меня было достаточно, я согласился. К своему удивлению, я узнал, что тема суда в точности повторяла ситуацию, произошедшую у меня с тем должником. Некий человек взял деньги у друга, а позже стал утверждать, что ничего не было. И здесь судьи также постановили, чтобы он поклялся, что и было сделано. Я сидел в суде и своими глазами видел, как человек приносит ложную клятву. Но на этот раз это не вызвало у меня никаких эмоций.
Вернувшись домой, я задумался: я был свидетелем того, как еврей ложно клянется и нарушает одну из десяти заповедей, и тем не менее ни один мускул на моем лице не дрогнул. В тот час я спросил себя: в чем же разница? Почему в случае с моим должником я был готов перевернуть весь мир и всем рассказывал, что денег мне не жалко, а гневаюсь я лишь из-за ложной клятвы, а здесь мне это совершенно не мешало? Я пришел к выводу, что, по-видимому, не сам грех взбудоражил меня, а все-таки потеря денег, которые у меня забрали.
А значит, все, что я говорил о том, что негодую не из-за денег, а из-за ложной клятвы, происходило от личной, эгоистической заинтересованности. У меня не было права так оскорблять должника, и поэтому я приношу публичные извинения» (Оцротейну).
