Примириться с проблемами и возможностями соединения с Богом.
В течение многих лет я действительно мучилась и была разочарована тем, что не ощущаю личной связи с Богом. И расстраивало это именно потому, что на самом деле я была вполне уверена в своих убеждениях, ну, по крайней мере, настолько, насколько соблюдающий еврей, воспитанный двумя родителями, один из которых философ, а другой юрист, вообще может быть в чем-то уверен.
В довольно молодом возрасте я решила, что вера во Всевышнего имеет для меня больше смысла, чем ее альтернатива, а если более конкретно, то что ортодоксальный иудаизм, в духе которого я выросла, также имеет наибольший смысл для моего будущего пути. Да, конечно, на самом деле у меня оставались вопросы и их было немало, но я была достаточно уверена в своем выборе. Я верила.
И в то же время меня разочаровывал разрыв между интеллектуальным и духовным. Иначе говоря, умом я верила и знала, но действительно ли знала это в глубине своего существа?
В моменты высшего вдохновения я бросала себе вызов: насколько все это серьезно? Действительно ли я ощущаю связь с Творцом и чувствую Его присутствие? Мне нравится петь традиционные еврейские песни – но с чем это больше связано, с Богом или с тем, что мне просто нравятся мелодии? Можно ли отождествлять мое благоговение перед природой с благоговением перед Всевышним, если мой мозг проводит связь между Ним и миром природы, который, как я считаю, Он создал интеллектуально? И как я могу в своей жизни истинно, глубоко, эмоционально осознать Бога? Как вообще я узнаю Его, если это наконец произойдет?..
В какой-то момент я отмахнулась от всех этих вопросов, определив свой психологический тип как «интеллектуально духовный». Я верила, что духовность ценна, однако испытывала затруднения из-за того, что мои самые сокровенные склонности относились больше к миру идей и тому, что в моем понимании имело смысл, чем к тому, что я чувствовала и ощущала.
Наверное, подумала я, если бы я смогла как-то определить, дать названия этим тенденциям, осознав их, они бы меня не волновали.
Мне не нужно было оценивать, «реально» ли чувство духовной связи, до тех пор, пока я могла поместить себя, свою религиозную жизнь и религиозный выбор в понятные мне рамки.
А совсем недавно я начала задаваться вопросом: не было ли все это беспокойство из-за отсутствия связи с Всевышним на самом деле прикрытием? Может быть, дело не в том, что я ориентирована преимущественно интеллектуально, а просто мной руководил страх?
Осознание этого вдруг пришло, когда я была беременна четвертым ребенком. Кстати, почему именно тогда, а не раньше, с первыми тремя? Хороший вопрос.
Если кто-то ищет вдохновляющую точку духовной связи с Богом, то, когда носишь свое дитя внутри себя — выступая как партнер Всевышнего в создании жизни, — это состояние имеет большой потенциал. Я была поражена каждым движением плода, каждым результатом УЗИ, каждым звуком биения сердца моего ребенка, который слышала в кабинете врача. Были времена, когда я чувствовала себя настолько пораженной чудесной природой всего того, что происходило в моем теле, что, казалось, никто другой не мог понять это так, как я.
И я поймала себя на том, что вслух произношу что-то вроде: «Нет, правда, это чудо!..» Я знаю, все говорят, что роды — это чудо, но это действительно так! А чудо подразумевает руку Бога, ведь правда?
В муках осознания тех моментов глубокой связи с чудесным приняла ли я чувство Божественного присутствия в моей жизни и в моем теле – в данном случае в матке, и, наконец, в мире со своей собственной способностью «быть» духовной?
Нет, ровно наоборот — я отпрянула.
Потому что не могла этого вынести. В течение многих лет я мечтала ощутить Всевышнего «реальным», и, наконец, поняла, что проблема для меня заключается в том, что мое чувство этого чуда было слишком реальным, слишком сильным. И что же? Ошеломленная, я немедленно отбросила все мысли об удивительном существовании моего ребенка и с головой окунулась в свои обычные, самые будничные дела.
Парадоксально, тоскуя по моментам чистого трепета, я боялась и бежала от них.
В какой-то момент в ту беременность меня поразило воспоминание об одном сне, который преследовал меня довольно долгое время, но который, тем не менее, я почти забыла. Кроме одного момента: я слышала, как Бог произнес мое имя.
Ничего другого, только: «Сара», — и я уже была в ужасе!
Не то чтобы Он причинил мне боль, но было то, что ученые Торы называют йират а’онеш — страхом наказания. В этом сне и всякий раз, когда я думала о нем, я просто ужасалась воображаемому опыту слышания Божественного Голоса. Меня обуревал йират а-ромемут — страх (трепет) перед Его величием.
Оглядываясь назад, на тот момент в своем сне, я поняла, что мой мозг пытается осознать, что может означать истинное соединение с Богом, и, возможно, тут кроется настоящая причина того, почему я чувствовала себя заблокированной от этого.
Пророк Ирмияу описал переживание пророчества, основанного на связи с Всевышним, как «огонь… как молот, разбивающий скалу».1 Мой сон, возможно, был подсознательной попыткой постичь это чувство. Может быть, он говорил мне, что настоящая причина, по которой я не могу достичь удовлетворяющей меня духовной связи, заключалась в том, что на каком-то уровне я возводила стены.
Возможно, подсознательно я знала, что не смогу выдержать даже малейшей искры такого опыта в реальной жизни, ведь я с трудом переносила это во сне. Если можно так выразиться, это было слишком реально для моей реальной жизни.
Название месяца Элул, который предшествует еврейскому Новому году, можно прочитать на иврите как аббревиатуру слов «Ани ле-доди, ве-доди ли» — «Я для моего возлюбленного, а мой возлюбленный — для меня».2 Эти прекрасные слова из свитка Шир а-Ширим, мощной любовной поэмы авторства царя Шломо, которую часто понимают как метафору отношений между Богом и Его народом и выражение идеализированной связи, к которой мы особенно стремимся в это время года.
Но в предыдущей главе Шир а-Ширим мы находим сцену разлуки и упущенной возможности. Женщина, которая уже находится в постели, слышит стук в дверь — это ее возлюбленный. Но она слишком устала, чтобы встать, одеться и ответить на его призыв. И, пока она собиралась с силами и, наконец, подошла к двери, возлюбленный уже ушел.3
Иногда мы слишком ленивы, чтобы признать: Бог стучит нам в дверь. А иногда, может быть, действительно, слишком напуганы. Может быть, в глубине души героиня Шир а-Ширим боится накала своих чувств к любимому и должна собрать не только силы, всю энергию, но и все мужество, чтобы встретиться с любовью всей своей жизни лицом к лицу?
Чтобы признать реальность тех моментов, когда Бог появляется и стучит к нам в дверь, необходимо мужество.
Этот стук может выражаться толчком ребенка в утробе матери или восхитительным восходом солнца. Это может быть стих Торы или озарение, которое поражает нас на необъяснимо глубоком уровне. А то и день, когда все складывается так четко, что мы не можем не почувствовать, что уловили проблеск порядка, царящего во Вселенной.
Словно одаривая нас Своим благословением, Он продолжает к нам стучать, предлагая возможность наладить с Ним связь не только в месяц Элул, но и во все те особые моменты, большие и маленькие, на протяжении всей нашей жизни.
А наша задача – вовремя открыть Ему дверь и сказать, как древние пророки, невзирая на свои ужас и трепет:
«”Хинени — я здесь” — и я знаю, что Ты здесь тоже».
Сноски
- Ирмияу, 23:29.
- Шир а-Ширим, 6:3.
- Шир а-Ширим, 5:2-6.
