Почему знаменитый джазовый музыкант, не будучи евреем, носил Маген Давид и благодаря кому он выучил идиш?
Луи Армстронг, один из известнейших трубачей мира, был влиятельным и всеми любимым джазовым музыкантом, а кроме того, добрым человеком. Его карьера восхищала людей на протяжении пяти десятилетий, хотя это были разные эпохи в истории джаза. Большую часть своей сознательной жизни музыкант носил на шее Маген Давид, шестиконечную звезду, которая считается одним из традиционных символов еврейства.
Тем не менее, Армстронг не был евреем. Так какая же связь между этим прекрасным человеком и еврейским народом?
Маленький добытчик
Луи Дэниел Армстронг родился в 1901 году в Новом Орлеане. Условия, в которых на свет появился этот темнокожий ребенок, были далеко не благополучными, ведь это было еще задолго до того, как движение за гражданские права безвозвратно изменило разделение общества на социальные слои по расовому признаку. Однако в начале прошлого века в США в порядке вещей была сегрегация1, котораястрого соблюдалась.
Вскоре после рождения Луи его отец, Уильям Армстронг, бросил мать своего ребенка, 16-летнюю Майанн Альберт. Так что первые пять лет жизни мальчика воспитывала бабушка, заставшая еще времена рабства. Позже он переехал в отдельную однокомнатную квартиру вместе со своей любимой матерью и младшей сестрой. Правда, должного внимания мать ему не уделяла.
В Новом Орлеане в те годы отношение к темнокожему населению было особенно жестким, так что семье приходилось терпеть постоянные унижения — и никаких надежд на лучшее будущее, ведь фактически сегрегация распространялась на все области жизни, препятствовала и социальному, и экономическому развитию людей.
Когда Луи окончил четвертый класс, ему ничего не оставалось, как бросить школу и пойти работать, чтобы иметь возможность хоть как-то финансово поддерживать мать и сестру. А надо сказать, к тому моменту опыт работы у него был немалый.
Уже в пять-шесть лет Луи использовал свободное после уроков время, чтобы исследовать окрестности в поисках хоть какого-то заработка — даже пара центов была для него в радость. И это было в порядке вещей для большинства темнокожих детей, которых он знал.
К своей большой удаче, неподалеку, в не очень-то благополучном районе для белого населения, он обнаружил несколько еврейских семей, эмигрировавших из Литвы. Большинство из них были родственниками, по меньшей мере по браку. Вместе они образовали сплоченную общину и помогали друг другу во всем, в чем могли, в том числе выстоять против вопиющего антисемитизма, с которым им пришлось столкнуться на своей новой родине.
Как Луи Армстронг написал много лет спустя в лаконичных мемуарах2 (книга всего 75 страниц), на протяжении своей истории евреи пострадали больше, чем темнокожие. По его словам, у них «были свои собственные проблемы — и это наряду с тяжелыми временами из-за притеснений со стороны других белых людей разных национальностей, которые утверждали свое превосходство над ними… Мне было всего семь лет, но я не мог не видеть безбожное обращение других белых к той бедной еврейской семье, в которой я работал».
Несмотря на царящий в штате антисемитизм, новоприбывшие еврейские семьи считали, что на самом деле им повезло, удалось спастись. По сравнению с погромами, которые они пережили в Литве, теперь их жизнь была полна надежд. Они могли жить, где хотели (и, конечно, где могли себе это позволить), и зарабатывать на жизнь так, как им было удобно в данных обстоятельствах.
Одна из тех еврейских семей, чета Карнофски, решила во что бы то ни стало улучшить свое положение на новом месте. Их рабочий день начинался в 5 часов утра. И каждое утро в это время один из их старших сыновей, Алекс или Моррис, отправлялся объезжать район, собирая отходы. Бутылки, кости, ветошь, которые люди отдавали ему за гроши, он потом перепродавал или обменивал на более прибыльные товары.
Когда однажды Луи подошел к старшему Карнофски и спросил его насчет работы, у семьи не вызвало никаких возражений, чтобы нанять темнокожего мальчишку помогать их нехитрому «бизнесу». Так что в возрасте семи лет каждое утро Луи уже сидел рядом с Алексом или Моррисом в их семейной повозке.
Луи работал у Карнофски и по вечерам. Вместе мальчики нагружали повозку углем и обходили район, продавая свой груз по пять центов за ведро.
Кстати, именно Моррис подарил Луи то, что в будущем кардинально повлияло на жизнь юного американца.
Оловянный рожок и первая импровизация
По словам Армстронга: «Моррис купил мне Tin Horn — оловянный рожок, трубу-свисток. Это подобие музыкального инструмента используют на вечеринках, чтобы издавать громкие радостные звуки. Детям они очень нравились».
Покупка была не случайной. Одна из задач Луи заключалась в том, чтобы дудеть в рожок, извещая жителей по утрам о прибытии повозки с хламом или по вечерам о поставке угля. Надо сказать, для него этот момент был больше развлечением, чем работой. И даже в этом нежном возрасте будущий знаменитый трубач, вокалист и автор песен уже проявлял тягу к импровизации.
Армстронг позже вспоминал:
«Как-то раз я снял с рожка деревянную крышку и, сам того не ожидая, сжал два пальца вместе там, где должен был быть деревянный мундштук, и таким образом смог сыграть какую-то мелодию. То, что у меня получилось, очень понравилось детям, которые всегда с любопытством собирались вокруг нашей повозки! Надо сказать, даже больше, чем первоначальное звучание инструмента. Они приносили из своих домов бутылки, Моррис давал им по несколько мелких монет, и они толпились вокруг, пока я их развлекал».
Возможно, это был первый раз в жизни, когда Армстронг ощутил сладость успеха от игры на музыкальном инструменте. Он стал центром внимания, восхищенной публики и наслаждался волнующим опытом доставлять радость людям своей изобретательностью.
Оловянный рожок от Морриса Карнофски стал первым шагом на пути к становлению музыканта.
Однажды, когда Моррис и его юный помощник занимались делом, зоркий глаз Луи заметил в окне ломбарда потускневший корнет3. Ах, какая это была для него находка! Сердце забилось от волнения, и он попросил товарища остановиться. Они пошли узнать о цене заветного инструмента, и оказалось, что тот стоит целых пять долларов, что по тем временам было кругленькой суммой.
Моррис одолжил своему одаренному помощнику два доллара для первоначального взноса. Затем Луи еще какое-то время выплачивал по пятьдесят центов в неделю, пока наконец не получил корнет в собственность.
Довольно быстро он научился на нем хорошо играть и благодаря этому позже смог перейти на тот инструмент, который сделал его звездой американского джаза, — трубу.
«Кузен Луи» в еврейской семье
Эта небольшая помощь с покупкой первого инструмента, незабываемое проявление доброты и поддержка оказались значительным шагом вперед на пути Луи Армстронга к международной известности.
А те теплота и безопасность, которые Луи ощущал, находясь в доме Карнофски, возможно, оказали на его будущее еще больше влияния.
Вся семья почему-то называла его «кузен Луи», что создавало у него абсолютное ощущение равенства и родства, несмотря на цвет его кожи.
Миссис Карнофски настаивала на том, чтобы он вместе с ними обедал. Зная, что его матери будет трудно обеспечить мальчику даже скромную еду, она нехитрыми уловками уговаривала Луи присоединиться к их обедам и ужинам. Чтобы избавить его от смущения, она небрежно говорила, что к тому времени, когда он вернется домой, вероятно, там не останется ничего съестного, поэтому ему определенно стоит сесть и получить удовольствие от трапезы с ними.
Благодаря мощной эмоциональной поддержке, которую оказали ему Карнофски, «кузен Луи» по-настоящему расцвел. А лучшая часть его дня приходилась на вечер, когда он и все дети Карнофски собирались вокруг матери семейства, пока она укладывала спать младшего сынишку.
Спустя десятилетия сцены прошлого сохранились в памяти Армстронга такими же яркими:
«Русская колыбельная, — нежно писал он, — это песня, которую я напевал вместе с семьей Карнофски в тот период, когда работал у них, будучи семилетним мальчиком. Каждый вечер, в то время, как хозяйка дома укачивала младшего сына по имени Давид, чтобы он уснул, все мы рассаживались по привычным местам и запевали. Так нежно и сладко… Мы пели все вместе, пока малыш засыпал. Затем желали друг другу спокойной ночи и прощались. Оттуда я отправлялся домой – путь к маме и сестренке лежал через весь город».
Этот опыт семейной атмосферы, полной любви, открыл ребенку, которого при рождении бросил отец, совершенно новый мир.
Испытания могут таить в себе дары
В одиннадцать лет Луи как-то играл с пистолетом отчима и случайно выстрелил холостым патроном в воздух. Этот нелепый случай привел к тяжелым последствиям: его арестовали и отправили в исправительный лагерь-интернат для «цветных» подростков-беспризорников.
Условия проживания в этом месте были суровыми: не было матрасов для сна, а о еде и говорить не приходилось. В заведении царила жесткая дисциплина, за малейшее нарушение тут же следовало телесное наказание.
И все же судьба благоволила к юному Армстронгу – в этом новом для него мире было нечто, что облегчало такую его жизнь и наполняло ее смыслом и радостью. В сущности, это стало для него настоящим спасением и хорошей школой.
Дело в том, что в интернате была своя музыкальная группа. Мальчику разрешили присоединиться к ней и дали возможность пройти краткое обучение, чтобы улучшить навыки игры. Ну, а в тринадцать лет Луи уже был назначен руководителем оркестра!
После пребывания в интернате его дела тем более пошли на лад: его карьера как трубача неуклонно стремилась в гору. Армстронг трудился, как одержимый, настойчиво совершенствуя свои навыки и добиваясь все новых и новых высот и наконец был признан яркой восходящей джазовой звездой.
И куда бы он ни обращался, как бы ни менялась его жизнь, музыкант всегда проявлял уважение и привязанность к еврейскому народу.
В течение многих лет менеджером Луи был еврей Джо Глейзер, он же стал и его близким другом. Это Джо подарил Луи цепочку с Маген Давидом, а тот ответил, что будет всегда носить его с гордостью в честь всего того, что когда-то сделали для него евреи.
Следуя примеру своих еврейских товарищей детства, да и попросту привыкнув работать, в течение многих лет Луи Армстронг продолжал совершенствовать свое мастерство и выступал более трехсот раз в году. А кроме того, еще снялся более чем в тридцати фильмах.
К 1950-м годам он стал настоящей американской звездой и представлял свою страну в международном турне, которое проходило в городах Швеции, Дании, Бельгии, Нидерландов, Германии, Австрии, Израиля, Ливана и Египта, давая в среднем по два концерта в день.
Последние годы жизни
К величайшему сожалению, в конце концов, такой темп жизни привел Армстронга к тяжелому сердечному приступу, от болезни сердца он так и не оправился.
В 1969 году доктор Гэри Цукер, личный врач Армстронга, тоже еврей и тоже близкий друг, лечил музыканта в больнице Бейт Исраэль в Нью-Йорке. Прикованный к постели из-за тяжелой болезни сердца, которая в конечном итоге унесла его жизнь (прожил 70 лет), Луи писал свои мемуары о детстве, юности и отношениях с семьей Карнофски.
Среди прочего, он описал вечерний ритуал в еврейской семье. Еще раз переживая эти теплые моменты и наслаждаясь ими, Армстронг рассказал, как Карнофски открыли ему свой дом и свои сердца, и благодарил их за новаторский музыкальный стиль, который, как он считал, обрел благодаря им.
Луи не забыл похвалить и других членов той еврейской общины, сложившейся из литовских эмигрантов, которые относились к нему с уважением и теплотой, как к достойному представителю человеческого рода, независимо от того, откуда он пришел и какого цвета его кожа.
Он восхищался семейной сплоченностью евреев и описывал, как каждый новорожденный становился для них драгоценным подарком, вызывающим восторг.
Армстронг говорило примере энергичного труда его еврейских благодетелей и что он руководствовался им на протяжении всей жизни. Как и они, он постоянно требовал от себя все большего и большего, не делая поблажек из-за минутных слабостей, пока не достиг карьерной вершины.
Армстронг отмечал, что Карнофски работали и жили как одна команда с общей целью. Они отвечали на вызовы судьбы и поддерживали себя постоянным упорным трудом, взаимопомощью и заботой. Сплоченность членов этой семьи произвела на него глубокое впечатление.
«У еврейского народа такие чудесные души, — писал он. — Мне всегда нравилось все, что они делали и о чем говорили. Конечно, я пел «Колыбельную» вместе со всей семьей, и пусть я не до конца понимал ее смысл, зато я был хорошим слушателем. И все еще им остаюсь».
Он рассказывал, как восхищался тем, что семьи эмигрантов объединились, чтобы противостоять предрассудкам окружающих, направленными против них, и постоянно совершенствовали свою судьбу, тяжело и упорно работая. Вместо того, чтобы тратить энергию на протесты, они просто продолжали жить своей жизнью и делать то, что могут, добиваясь прогресса.
«Я буду любить еврейский народ всю свою жизнь, — заявил он в своей книге. — Евреи всегда были теплы и добры по отношению ко мне, что было очень важно для меня — просто ребенка, которому дорого было каждое доброе слово».
С глубочайшей благодарностью он подчеркивал, как многому научился у этих людей: «тому, как жить настоящей жизнью, полной решимости».
Вероятно, по сути своей Луи Армстронг был сторонником идеи любви к ближнему. Его широкая сияющая улыбка, без преувеличения, стала его визитной карточкой. Его унижали и жестоко с ним обращались, но он никогда не стремился отомстить. Наоборот, всегда призывал своих поклонников сосредоточиться на той половине чаши, которая была наполнена, и находить в этих позитивных моментах удовлетворение, наслаждение, усердно трудиться и распространять вокруг себя радость и энергию доброты.
Сноски
- Сегрегация (позднелат. — отделение, обособление, удаление, разделение) — принудительное разделение людей на расовые, этнические или другие группы в повседневной жизни.
- Мемуары под названием «Луи Армстронг и еврейская семья в Новом Орлеане, штат Луизиана, 1907 год».
- Корнет (итал. — «рожок») — медный духовой музыкальный инструмент.
