«И возьмется за суд рука Моя» (32:41).
Столь жестокие наказания перечисляются в главе Аазину, что сердце замирает. И на самом деле именно затем они и записаны, как сказано в Зоаре: «Как отец, который жалеет своего сына, но держит плетку в руке – он рычит и кричит громким голосом, но удары его наполнены милосердием».
Это-то и подразумевается в выражении «возьмется за суд рука Моя».
Раши цитирует Мидраш: человек, отпустив тетиву, уже не может возвратить стрелу. Но милосердный Творец держит саму стрелу, даже когда уже выстрелил.
Это очень напоминает историю, случившуюся с раби Хаимом Абулафией, который приехал в Святую Землю, чтобы припасть к могилам покойных праведников.
В далекие времена, когда Святая Земля была под властью Османов, в городе Измире жил почитаемый раввин по имени Хаим Абулафия. Однажды он решил совершить паломничество к могилам праведников, рассеянным по древней земле Израиля. Его путешествие привело его в Тверию — город, расположенный на берегу Галилейского моря, где некогда процветала еврейская община, но теперь не осталось ни одного еврея.
Жаркое солнце палило нещадно, когда раби Хаим, утомленный долгой дорогой, отправил своего верного слугу на рынок за свежими фруктами. Узкие улочки Тверии гудели от голосов торговцев и покупателей, воздух был напоен ароматами специй и свежевыпеченного хлеба.
Внезапно идиллическая картина рыночной площади была нарушена. Группа местных хулиганов, заметив чужака, окружила слугу раввина. Насмешки быстро переросли в град камней. Бедняга кричал на турецком, умоляя о пощаде, но его мольбы лишь подстегивали агрессоров, которые осыпали его оскорблениями на арабском.
Проходивший мимо человек, понимавший турецкий, шепнул слуге: «Берегись! Их главарь — сын самого шейха Омара, правителя города!» Эти слова должны были предостеречь от жалоб, но израненный слуга, движимый чувством справедливости, направился прямиком в резиденцию шейха.
Шейх Омар, могущественный и строгий правитель, был поражен видом окровавленного чужестранца. Его темные глаза сверкнули гневом, когда он услышал о проделках сына. В порыве ярости он поклялся на Коране нанести наследнику сто ударов. Но узнав, что пострадавший служит знаменитому раввину из Измира, шейх смягчился и послал за раби Хаимом.
Когда раввин прибыл во дворец, его величественная фигура и мудрый взгляд произвели глубокое впечатление на шейха. Омар поведал гостю о случившемся и о своей страшной клятве. Раби Хаим, помня слова мудрецов об осторожности в обращении с детьми властителей, задумался.
Тишина повисла в роскошном зале, нарушаемая лишь журчанием фонтана во внутреннем дворике. Наконец, раввин попросил принести сотню тонких прутьев. Слуги поспешно выполнили его просьбу. Под изумленными взглядами присутствующих раби Хаим связал все прутья в один пучок.
Затем он велел привести молодого Дагира, сына шейха. Юноша вошел, бледный от страха перед неминуемым наказанием. Но раввин, подняв тяжелую связку, лишь слегка коснулся ею плеча Дагира и торжественно произнес: «Вот, достопочтенный шейх, твоя клятва исполнена — сто ударов нанесены твоему сыну!»
Лицо шейха Омара просветлело, морщины разгладились. Он понял, что раввин нашел способ соблюсти букву клятвы, не причинив вреда его единственному наследнику. Дагир, осознав, что избежал жестокого наказания, преисполнился благодарности к мудрому раввину.
Годы спустя, когда Дагир сам стал правителем Тверии, он не забыл доброты раби Хаима. Он пригласил раввина вернуться в город и помог возродить там еврейскую общину. Так мудрость и сострадание одного человека не только разрешили сложную ситуацию, но и заложили основу для будущего процветания.
