Хотя и «сказал Г-сподь Яакову: «Возвратись в землю отцов твоих и на родину твою, и Я буду с тобою»… (Берешит, 31:3)
А Яаков боится: «И стало ему тесно» (Берешит, 32:8) – высшее выражение того страха.
«Тесно» – предстоит ему сражение, и он – как рыцарь в тесных доспехах, стеснен во всех движениях… Чем? Об этом будет речь…
Одно из самых удивительных и загадочных, как кажется, мест в Торе: «И остался Яаков один. И боролся человек с ним до восхода зари. И увидел, что не одолевает его, и коснулся сустава бедра его, и вывихнут был сустав бедра Яакова, когда он боролся с ним. И сказал: отпусти меня, ибо взошла заря. Но он сказал: не отпущу тебя, пока не благословишь меня. И сказал тот ему: как имя твое? И он сказал: Яаков. И сказал: не Яаков отныне имя тебе будет, а Израиль (Исраэль), ибо ты боролся с ангелом и с людьми, и победил. И спросил Яаков, сказав: скажи мне имя твое. И он сказал: зачем спрашиваешь об имени моем? И благословил он его там» (Берешит, 32:25 – 30).
Что за человек? Пришел откуда-то сам, а на заре просит: «Отпусти!», – почему не может уйти сам, как пришел? И если он враг, – почему Яаков просит, чтобы он его благословил, и почему Яаков спрашивает его об имени? И если он «не одолевает» Яакова, – почему при этом может «коснуться сустава бедра» его, причиняя вред, – и делает это только когда видит, что «не одолевает»? И каков смысл ответа: «Зачем спрашиваешь меня об имени?» Может быть, все ответы – только в тайном учении?
А перед этим – описано подробно, как Яаков отправлял перед собою дары для Эсава, а сам «ночевал ту ночь в стане». А потом – «встал он в ту ночь, и взял двух жен своих и двух рабынь своих, и одиннадцать детей своих, и перешел через Яббок вброд» – как можно и зачем делать это ночью? И после этот опять: «И взял их, и перевел через поток, и перевел то, что у него», – как видно, скот и вещи. Пока, наконец, – «И остался Яаков один» – без всего. И тогда только – «И боролся человек с ним…»
Но если вспомним все, что мы обсуждали в беседе по прежней главе, – многое может оказаться ясным, – даже без тайного учения, по простому смыслу сказанного.
В предыдущей нашей беседе мы говорили, что Яаков страстно желал и молился, и даже дал обет – после ухода из отцовского дома в чужую землю продолжать свое прежнее служение Всевышнему – «на путях Его суда», то есть без нужды в Его милосердии! И это притом, что пути его столь разительно, по воле Небес, отличны от путей отца – который никуда не убегал, не уходил из дома, был богат и получил для себя невесту «из рук в руки» от верного раба отца – Элиэзера… А Яаков вдруг должен бежать – от свалившейся на него вдруг ненависти брата, и взять жену – при этом еще заботясь о пропитании, поскольку родной племянник (Элифаз, первенец Эсава) по дороге его дочиста ограбил – и спасибо еще, что не убил… И вот – Яаков при всем том страстно желает, чтобы служение его Всевышнему осталось на ступени высочайшей, – как до того «в тепличных условиях» под крышей родного дома отца и в ешиве Шема…
И теперь, когда предстоит встреча с идущем к нему с целым войском братом ненавидящим… Встрече их физической предшествовать должна и будет неизбежно – духовная, в мирах духовных, высших! В которой солдаты того войска, число их – не сыграют роли никакой. Хотя их так много и не надо, – собирал Эсав их быстро и побольше, вкладывая в дело весь накопленный за годы не очень благородный жар своей души…
А Яаков перед их встречей роковою оружие не начищает – не его это «профессия» и благословение отца – «мечом своим жить будешь»! А «начищает» Яаков – нечто совсем иное…
Ибо в тот критический момент – и вера его в то непоколебима – стоит за него Небесное обетование: «Возвратись в землю отцов твоих и на родину твою; и Я буду с тобою» (Берешит, 31:3). Однако…
«Буду щитом тебе» – не сказано, как деду Аврааму, хотя здесь после всего, что было между братьями, такое было бы в самый раз, – а лишь «с тобою»… Можно понять это так: «Не отдам тебя врагу на расправу, пусть даже с тем, чтобы после с ним Самому разделаться, – а лишь «вмешаюсь» – рассужу… Судом Своим вмешаюсь – как ты хотел. Рассужу вам однозначно – и если будешь чист, будет тебе и потомству благо и спасение!»
Но в силу обета Яакова, сказавшего: «судим буду мерой суда, без милосердия», – вспомним, что таков был у Яакова его обет: «будешь мне Б-гом», – Яакову есть чего бояться!
(В других ситуациях, когда говорит Всевышний: «Я буду с тобой», как, например, когда посылает Моше к фараону (Шмот, 3:12), или обращается к Йеошуа бин Нуну: «Как был Я с Моше, так буду и с тобою: не отступлю от тебя и не оставлю» (Йеошуа, 1:5), или к Гидеону: «Я буду с тобою, и ты поразишь мидиянитян» (Шофтим, 6:16), – подобного условия – «без милосердия» – не было).
А ведь у Яакова, кроме всех его ответных ухищрений с ободранными прутьями против Лавана, – было до того ведь что-то посерьезнее – с братом (пусть даже по приказу матери)…
Посерьезней… Мы читаем: «»Пусть же будет он (Яаков) благословен» – как услышал Эсав слова отца своего, – он возопил воплем великим и горьким до чрезвычайности… И сказал: «Не потому ли дано имя ему Яаков, что он обхитрил меня уже дважды? Первородство мое он взял, и вот теперь – забрал благословение мое!»» (там, 27:33 – 36). И теперь вся горечь и обида этих слов – на чаше весов строгого суда…
Ибо «Добр Господь ко всякому, и милосердие Его – на всех созданиях Его (Теилим, 145:8), – милосердие Его – даже для нечестивцев!
И сказалось это в судьбах еврейских в поколениях. Про Мордехая, когда узнал он о жестоком указе Амана, потомка Эсава, сказано теми же словами: «Возопил воплем великим и горьким» (Эстер, 4:1).
И как же глубоко должны мы вдуматься – чтобы дошел до нашего сознания тот факт, что Яаков был оправдан Б-жественным судом в той встрече – признал это сам обвинитель на исходе ночного сражения! И благословил победителя, – признал и первородство Яакова, и благословение отцовское его!
И вот, при всем том Яаков – человек истины, как Авраам – человек хеседа: «Ты явишь истину Яакову, хесед (милость) Аврааму» (Миха, 7:20).
На что это похоже? Представим себе, что хотят на некоем заводе, чтоб на техническом чуде их, новейшем телефоне, ярлык: красовался: «Устойчив к кипятку». Что делают? – Бросают в кипяток. А после – достают и проверяют. И если он безукоризненно работает…
Так и Яаков; если свойство его – истина, как сказано: «Дай милость Аврааму, истину – Яакову» (Миха, 7:20), – то он должен как бы «побывать в кипятке» – быть проверенным на ложь; и вот – экзамен выдержан, и суд постановил:
«Лжет – лишь по нужде предельной, минимально, и душу его та ложь не пачкает, не задевает!» По мере суда, согласно его обету, как мы говорили по поводу прошлой главы и повторяум здесь.
Все это, собственно, – как и у двух других праотцов, выдержавших свои испытания…
И как же нелегко, невыносимо Яакову, когда пользуется он умением особым этим… Как в первый раз – когда повиновался воле матери (Берешит, 27:14): וַיֵּ֙לֶךְ֙ וַיִּקַּ֔ח וַיָּבֵ֖א לְאִמּ֑וֹ – Ваелех ваиках ваяве… (слова – похожие на стон или плач) – «И он пошел, и взял, и принес матери своей».
Так и вошел в нашу судьбу праотец наш, Яаков, – и сильно пригодились нам все умения его в длинном изгнании – галуте. Увы, в том числе и это – чтобы спастись в крайней нужде порой от жестокого и сильного врага…
И вот, в заслугу Яакова – дана нам Тора, – истинность которой в том, что она не молчит ни о плохом, ни о хорошем. И пишет Маараль (Дерех Хаим 2 на трактат Авот. 1:2): «В мидраше (Ялкут Шимони, Браха 951) сказано: «Тору заповедал нам Моше, наследие общины Яакова», – всякий, кто занимается Торой, удостаивается наследия Яакова, поскольку сказано: «…наследие общины Яакова». И сказано: «Тогда будешь ты наслаждаться Б-гом, и Я водружу тебя на вершинах земли, и напитаю тебя наследием Яакова, твоего отца». Значит – ради заслуги Яакова дана Тора Израилю!»
Что еще важно было бы к этому добавить… Интересные детали в сцене загадочной ночной битвы перед встречей лицом к лицу с Эсавом… с кем? Мидраш сообщает – с ангелом его. Но мидраш, как правило, не задает обязательных и жестких рамок, и есть в Торе «семьдесят лиц», не отрицающих друг друга, в понимании; и в свете всего сказанного это мог бы быть и Яаков – он сам! Приходит, чтобы спор и суд вести с самим и над самим собой – из крайней нужды очиститься и предстать совершенно невиновным по мере суда – перед братом Эсавом в неминуемом с ним столкновении!
И в таком понимании становится предельно ясным многое, о чем мы спрашивали вначале. «Пришел сам» – сам к себе, не надо было далеко ходить. А с зарей просит: «Отпусти!» – «аспект самообвинения в самом себе» просит «защитника в самом себе» прервать сражение, в котором чувствует, что проиграл; но притом желает уцелеть, чтобы «защитник» не упивался победою здесь и сейчас, и сохранил бы человек свою критичность по отношению к себе, – чтобы мог «обвинитель» в другой раз вернуться, – всегда, пока человек еще жив. И не мог уйти он, обвинитель, так просто, сам, как пришел: конец сражения – лишь по согласию обоих! Побежденный кое-что должен победителю – признать его победу, то есть благословить – признать за Яаковом первородство и благословения отца! Вместо «он обхитрил меня уже дважды» – он, ангел Эсава (здесь мы держимся того, что то был ангел), – дает ему имя новое: Израиль, – что начинается с трех первых букв – י-ש-ר – ЯШАР – прямой, абсолютно правдивый, – и далее א-ל – перед Б-гом и Именем Его!
И если даже пришедший – сам Яаков, – перед самим собой он должен оправдать обладание первородством и благословениями отца… Таков он, Яаков, – третья из основ нашего народа после первых двух – Авраама и Ицхака! Пути и их главные качества были различны, – и Яаков, потомок их обоих, вооружен оружием обоих, сведенным в третье качество – тиферет, совершенство! С которым можно выступать на битву жизни – без «прикрытия» богатого дома родного; и иметь дело с разными людьми, – не теряя такой ценой достигнутого совершенства… Битву порою – и с самим собой…
И потому ясно, почему ему так нужно было в ту ночь роковую – остаться одному. Ибо присутствие детей и жен, скота даже, вещей, – всего, что дорого ему и мило, что честно заработано, – вплоть до самых малых, что называется, келим ктаним – «малых сосудов», о которых пишет Раши, – присутствие их может исказить суровый суд – грубой материальностью своей, телесностью и чувством своего, родного, и обаянием своим вблизи, – как взятка, «мзда», что «ослепляет глаза мудрых и извращает слова правых» (Дварим, 16:19). Ибо все они – волей-неволей взывают к человеку быть милосердным – к самому себе, что и без того человеку так свойственно… Как в истории р. Галинского в предыдущей нашей беседе (в вопросе, надо ли стараться вернуть потерявшему находку), – склоняют чашу суда, нашептывая: «Правильно разве – так устрожать себе за счет детей???»
А Тора нам повелевает, – «Правды, правды ищи, дабы ты жив был и овладел землею, которую Г-сподь, Б-г твой, дает тебе» (там, 16:20), – также и для овладения Святой Землей это очень-очень важно и нужно! И вот, для честного суда – нужно устранить из головы, а для Яакова там тогда перед сражением – из своего ближайшего физического окружения, – абсолютно все; потому-то – «И остался Яаков один» (Берешит, 32:25).
Только так был возможен для него честный суд ад самим собою, – в котором «было ему тесно» (там, 32:8). И как в обычном сражении боец свободен в движениях, и с тем подбирает себе доспехи, и в суде обычном обычный человек говорит все, что ему на пользу… Порой немножечко кривя душою здесь и там, – заметят – пусть его подправят, все его поймут; и это ему будет милосердием. Но здесь…
Все не так – из-за бескорыстного и абсолютного стремления к истине, – ведь это его качество – эмет ле-Яаков! Вплоть до того, что он из всех смертных сам себе, наверное, – самый строгий судья… И знает он, что таков же и суд Б-жий над ним – чистый от милосердия, – суд, под которым он желал и мечтал устоять, давая тот свой обет! Мера суда, с которой Сам Творец начал творение, – а милосердие было присоединено лишь после…
И в нем, милосердии, будет нуждаться – и очень-очень нуждается ныне еврейский народ, потомство Яакова, – которому ангел Эсава сумел-таки повредить сустав бедра… Его он приметил слабым местом, когда не смог одержать победу над всем «цельным телом» Яакова. Слабое место усмотрел в будущем ходе поколений – слегка «отделенных» уже от остального тела Яакова и его достоинств. И это, возможно, оказалось даже благом в некотором смысле в «длинном забеге» истории – освобождало слабых от древнего обета и открывало им дорогу к милосердию в суде Небесном… Но все же – оставляло во всех поколениях «тропинку» к его, Яакова, высшему служению «по суду», – что доказали праведники высшие в столетиях… Как было с качествами хесед и гвура – высшими качествами двух других праотцов, Авраама и Ицхака, – на которые у них тоже были особые, исключительные испытания: у Авраама – акедат Ицхак, а у Ицхака – когда он сказал: «Пусть же будет (остается) он (Яаков) благословен» (Берешит, 27:33), – и остались они лучом света, знаком для стоп наших в поколениях.
И, наконец, вопрос Яакова об имени ангела, и ответ его: «Зачем спрашиваешь об имени моем?» (там, 32:30). Загадочная уклончивость – но это внешне; но самом деле в словах тех – и имя, и указание-совет: «Поменьше знай о том, как и откуда, и из каких темных глубин я вдруг приду к тебе опять! И чтобы снова устоять – будь осторожен во всех делах твоих: всегда, со всеми и во всем!»
