Вопрос:

Я недавно прочитал, что нельзя убить другого человека, чтобы спасти собственную жизнь (за исключением случая самозащиты), потому что мы не имеем права судить о другом человеке  и не знаем, кто из нас двоих более ценен в глазах Вс-вышнего.

Не могли бы Вы мне, пожалуйста, прислать источник, который ссылается на это суждение?

Ответ:

Эта проблема обсуждается в Талмуде в Трактате Йома 82б.

В этом Трактате мудрецы рассматривают ситуации, в которых жизнь еврея подвергается опасности. Например, террорист, предположим, говорит: «Убей этого человека или я убью тебя»

Закон таков: лучше, чтобы человек позволил убить себя, чем сам совершил убийство …

Причина такого установления выводится из логичного вопроса: «Можете ли вы предпочитать свою жизнь жизни другого человека? Можете ли вы решить хотя бы, у кого из вас больше проблем!» Даже в случае, когда вождю приказывают убить, на первый взгляд, не очень достойного человека, он не может этого сделать. Потому что такой человек может тайно совершать великие дела или преодолевать крупные жизненные неурядицы.

На языке Талмуда об этом говорится так: «Возможно, его кровь краснее». Так как невозможно знать, кто лучше, мы обязаны сделать всё возможное, чтобы обойтись без убийства другого человека.

В другом трактате Талмуда (трактат Псахим, 25б) рассказана еще одна   интересная история.                                                                                           

В IV веке в Вавилоне к мудрецу по имени Рава пришел человек и сказал: «Правитель моего города приказал мне убить (невиновного) и предупредил, что, если я этого не сделаю, он велит меня убить. Могу ли я убить человека для спасения собственной жизни?» Рава не разрешил: «Пусть ты будешь убит, но не убивай его. Кто сказал, что твоя кровь краснее? Может быть, кровь того человека краснее?» Иными словами, на каком основании человек может считать, что он больше достоин жизни, чем его невинная жертва?
Один из самых светлых документальных памятников Катастрофы — ответ венгерского раввина рабби Цви-Гирша Майзеля, которому задали вопрос, похожий на вопрос, обращенный к Раве. Нацисты решили отправить 1400 еврейских подростков в Освенцим. Мальчишек, которых ждала газовая камера, заперли в здании, окруженном постоянной охраной. Один из родителей пришел к рабби Майзелю и сказал, что у него хватит денег, чтобы подкупить охрану и освободить своего сына. Но если он пойдет на это, охрана схватит другого мальчика, чтобы число жертв не изменилось.

Разрешает ли еврейское право спасти жизнь сына ценой другой жизни?

Рабби долго думал, у него не было под рукой соответствующих текстов и не было ясно, аналогичен ли этот случай прецеденту Талмуда, где человек должен был осуществить убийство сам, а сейчас он выступал лишь как возможная причина смерти другого.

Но рабби Майзель не был готов одобрить намерение отца. Отец настаивал, но рабби отвечал, что не знает ответа. И, наконец, отец сказал: «Я сделал все, что мог… Я попросил совета рабби, и другого рабби нет. Так как ты не можешь дать мне ответ — дабы я получил разрешение спасти моего сына, то, значит, согласно закону, ты не можешь этого разрешить. Если бы это было разрешено… Выходит, что в соответствии с Торой и законом мой единственный сын должен быть сожжен. И я это принимаю… И я ничего не сделаю для его выкупа, если таково предписание Торы».

Рабби Майзель вспоминал, что весь этот день, день еврейского Нового года, Рош-ѓа-Шана, отец молился, чтобы его жертвенный поступок был приравнен к связыванию Ицхака Авраамом, которое, согласно еврейской традиции, также произошло на Рош-ѓа-Шана.