Вопрос:
Здравствуйте! Завтра 10 тевета мы будем поститься в память о переводе Торы на греческий язык. Однако почему это событие вызывает такую скорбь, если до этого Тора уже была переведена на арамейский язык?
Ответ:
Прежде всего, давайте разберемся в хронологии: какой из этих переводов был осуществлён раньше, а какой позже, и в каких исторических обстоятельствах они создавались.
Перевод Торы на греческий язык был осуществлён во время существования Второго Храма (предположительно до восстания Хашмонеев). Согласно традиции, записанной в трактате Мегила (9а), перевод был выполнен 72 еврейскими мудрецами по приказу греческого царя Птолемея.
Что касается арамейского перевода, он появился значительно позже, после разрушения Храма. Это подтверждается словами из Талмуда (Мегила 3а): «Онкелос гер создал свой перевод, опираясь на учение рабби Элиэзера и рабби Йеѓошуа». Поскольку рабби Элиэзер и рабби Йеѓошуа были учениками рабби Йоханана бен Закая (Пиркей Авот 2:8), жившего во время разрушения Храма (Гитин 56а-б), можно установить, что арамейский перевод был создан в период, близкий к разрушению Храма. Это подтверждается также упоминанием в трактате Гитин (56б), где рассказывается, что Онкелос был племянником императора Тита, разрушившего Храм.
И всё же, несомненно, есть принципиальная разница между этими переводами: в то время как перевод на греческий ассоциируется с трагедией, перевод на арамейский стал благословением для еврейского народа. Различие заключается в следующем:
Арамейский перевод (Таргум Онкелос) был создан добровольно с целью сделать Тору более доступной для понимания евреев. Это не просто дословный перевод, а толкование, основанное на устной традиции, разъясняющее сложные места в тексте. Неслучайно Раши и другие комментаторы часто цитируют Онкелоса. Важно отметить, что этот перевод предназначался исключительно для использования внутри еврейского народа.
Греческий же перевод (Септуагинта) был навязан силой, и мудрецам запрещалось отклоняться от буквального смысла. Его целью было не углубление понимания Торы, а создание версии, доступной для произвольной интерпретации теми, кто не осознавал её святости. Перевод попал в руки иноземных правителей и учёных, не связанных с устной традицией (Мегила 9а-б). В результате слова Торы могли быть вырваны из контекста и истолкованы без учёта устной традиции.
Более того, еврейские мудрецы были вынуждены изменять или опускать определённые места в тексте, чтобы избежать неверного толкования или насмешек со стороны правителя (как описано в трактате Мегила 9а).
Трагические последствия этого перевода ощущаются до наших дней: основываясь на этом божественном тексте и исказив его смысл, другие народы создали свои религии, которые на протяжении столетий служили основанием для преследований и массовых убийств еврейского народа.
В Мидраше (Мегилат Таанит) говорится, что в день завершения перевода «тьма сошла на мир» – настолько тяжёлым было восприятие этого события для наших мудрецов.
После того как я написал этот ответ я говорил с моим раввином, равом Натаном Ротманом, и представил ему этот вопрос. Он добавил следующую важную идею:
В Талмуде (Мегила 8б) говорится, что греческий язык обладает особым преимуществом над другими языками, настолько, что если человек напишет свиток Торы на греческом языке, такой свиток будет считаться кошерным. Талмуд выводит это из стиха: «Да распространит Всевышний Йефета, и да обитает он в шатрах Шема» – красота Йефета должна найти свое место в шатрах Шема, то есть прекрасный язык Йефета должен присутствовать в домах учения потомков Шема, т.е. евреев.
Однако здесь есть важное уточнение: когда именно проявляется это преимущество? Только когда греческий язык «обитает в шатрах Шема», то есть когда перевод черпает из оригинала и остается связанным с ним. Но не тогда, когда перевод отрывается от источника и начинает использоваться как самостоятельный текст вместо оригинала.
Именно поэтому у нас есть обязанность (Брахот 8а) изучать недельную главу «дважды текст и один раз перевод», но никогда – только перевод.
В этом контексте становится понятным, почему Всевышний повелел еще Моше Рабейну записать перевод Торы на семьдесят языков (Сота 35б), чтобы народы мира могли узнать волю Всевышнего. В этом не было никакой трагедии, поскольку целью было сохранение связи перевода с оригинальным текстом Торы.
