«Возвысил свой голос и заплакал» (29:11).
Когда наш праотец Яаков прибыл в Харан и встретил Рахель, он возвысил голос и заплакал, поскольку пришел с пустыми руками. Сказал: «У Элиэзера, раба моего деда, в руках были серьги, браслеты и дорогие подарки, а у меня в руках нет ничего». Так было потому, что Элифаз, сын Эсава, по приказу своего отца преследовал его, чтобы убить, и догнал его. Но поскольку Элифаз рос рядом с Ицхаком, то опустил руки. Спросил он Яакова: «Что же мне делать с приказом отца?» Тот сказал ему: «Возьми все, что у меня есть. Бедный считается мертвым» (Раши).
Непонятно, почему же Яаков плакал. Ведь у него было хорошее оправдание (того, что ничего с собой не принес) — у него все отняли! Он верно поступил, отдав все имущество и спасая этим свою жизнь.
Но сначала я кое-что расскажу.
В Цанзе был бедный сапожник по имени Залман. Он сидел в своей коморке, склонившись над формой (по которой изготавливал обувь), менял четверть и половину подошвы, подбивал железом носок и пятку башмака, латал изношенные сапоги, получая ничтожные деньги. Лишь изредка покупали у него новые ботинки или пару сапог. Он с трудом добывал себе хлеб, жил в ужасной нищете. Но в чем мог нуждаться бедняк в ту пору? Немного муки, чтобы испечь хлеб, чуть-чуть молока и масла. Курица к шаббату и немного картошки, масло для свечи и дрова для отопления. Талит, который он получил на свадьбу, был весь в заплатках, штраймл (меховая шапка, которую одевают в шаббат) «облысел». Но мечтой бедняка было сшить новый китл (еврейская праздничная одежда). Его старый шелковый китл износился и порвался, выцвел и покрылся пятнами.
Не говоря ничего своей жене, он взял ржавую жестяную копилку и с каждой починки обуви, с каждой оплаты отделял монетку. Так одна монетка прибавлялась к другой, и в итоге копилка заполнилась. Его мечта близилась к осуществлению, а волнение росло.
Он взял копилку, пошел в магазин тканей и попросил шелковое полотно для китла. Продавец вытряхнул содержимое копилки на прилавок и посчитал все монеты. Их не набралось даже на одну крону, а полотно стоило тридцать крон. В те времена не было искусственного шелка, который производится в массе и дешево. Шелк был естественным, его добывали из червей-шелкопрядов, а цена его была очень высока. «Прости», – сказал продавец сапожнику, – «этого с трудом хватит на рукава». У того потемнело в глазах. Его мечта пропадала.
С дрожью в губах он прошептал: «И вы не можете сделать какую-нибудь скидку?»
Продавец похлопал его по плечу: «Если бы вам не хватило немного мелочи, даже несколько крейцеров… Но когда такая разница, невозможно».
Слезы потекли по его худощавым щекам, и сердце продавца сжалилось. Он сказал сапожнику: «Смотрите, у меня есть рулон шелка, старый престарый». С годами шелковые нити высохли, затвердели и даже разорвались, и потому продавец уже перестал думать об этом рулоне. «Если хотите, продам вам кусок от него длиной в три локтя за эти деньги».
Глаза сапожника засияли. «Но я хочу предупредить вас, что ткань может потрескаться и испортиться. Вы должны обращаться с ней с огромной осторожностью», – заметил продавец.
Нет проблем, он будет осторожен и осмотрителен. Лишь бы у него был новый китл.
Поднялся продавец по лестнице и принес пыльный рулон. Осторожно развернул его на прилавке, отмерил и отрезал. Радостный и веселый, сапожник принес ткань домой и сообщил жене о великой покупке: за несколько монет, что он сэкономил за время работы, он получил полотно для нового китла. Теперь пусть жена сошьет из него красивый китл, да только пусть остерегается, как бы оно не рассыпалось.
С трепетом и любовью подошла жена к работе. Нелегко было сшить одежду из «слоеного теста». Однако усилия принесли свои плоды, и к началу святого шаббата сапожник вышел после мытья и осторожно закутался в новую одежду. Правый рукав сам одел потихоньку, с левым ему помогли. Нежно застегнул, опоясался и пошел в бейт-мидраш, словно царь во всей красе.
Молящиеся увидели его и удивились: это ли наш сапожник?! Действительно, он и никто иной. Тот же растрепанный штраймл. Но как сияет его лицо! И новый блестящий китл. Они похлопали его по плечу, поздравляя, и кусок ткани отвалился с плеча, оставив дырку.
«Что это?» – удивились люди и ущипнули ткань, чтобы понять, в чем дело.
Щель стала еще больше.
«Что вы делаете? Оставьте, прекратите, не трогайте!» – закричал сапожник. Но собравшиеся обступили его со всех сторон. Они щупали одежду, и она трескалась. Тыкали пальцем то с одной, то с другой стороны.
Он рыдал, а они изумлялись. Люди все больше шумели, и удивление росло.
Вдруг воцарилось молчание. В бейт-мидраш вошел рав, автор книги «Диврей Хаим». Увидев столпившихся, он удивился.
«Что здесь такое?» – спросил он.
Люди отодвинулись, круг разомкнулся – внутри него стоял сапожник, пораженный и в скорби. Китл его был словно дырявое сито.
«Что такое?» – повторил свой вопрос рав, а сапожник ответил с плачем: «У меня была мечта, а это – ее остатки. Хотел новый кафтан, надеялся, верил, копил монету за монетой, но денег не хватило. Купил старую ткань, не думал, не предполагал, и в мыслях не было, что она так быстро испортится. Но эти – зачем распустили руки, зачем смеялись? Он ведь не виноват, это все качество ткани» .
Первым делом рав успокоил его: «Приходи ко мне на исходе шаббата, я дам тебе денег на покупку новой качественной ткани». А присутствующим сказал: «Что вы его мучаете, зачем смеетесь? Что он мог сделать? Ему хватило денег лишь на такое, и это все оправдывает».
Так выглядят оправдания. Очень печально и очень жалостно. Таким был плач нашего праотца Яакова. Действительно, это не по его вине, и ему нечего было поделать. Он отдал деньги и спас себе жизнь. Хорошее оправдание. Но в конце концов он пришел с пустыми руками.
А мы? Верно, что «если нет муки, нет и Торы» (Авот 3:17). Мы вынуждены зарабатывать на жизнь, «душой своей приносить хлеб». И верно, что Святой, благословен Он, не требует от Своих творений невыполнимого (Авода Зара 3 а). Все это верно, но…
В конце концов, если мы приходим на высший суд после наших 120 лет с пустыми руками… разве можно не заплакать?
