Моше Гольдштейн торговал тканями на базаре уже двадцать лет. Каждое утро он вставал до рассвета, аккуратно складывал в кожаный пакет выручку с предыдущего дня и прятал его в потайное место за печкой. Эти деньги были не просто металлом и бумагой — это была надежда на свадьбу старшей дочери, хлеб для пятерых детей на всю зиму, лекарства для больной жены.
В то утро, когда случилась беда, Моше проснулся в особенно хорошем настроении. Накануне удался крупный заказ — богатый помещик приобрёл ткани для всей прислуги. Моше уже представлял, как обрадуется жена, узнав, что теперь они смогут купить тёплые зимние сапоги всем детям. Но когда он привычно протянул руку за печку… там было пусто.
Сначала Моше подумал, что просто забыл, куда положил пакет. Он методично обыскал все углы дома, заглянул под кровать, перетряхнул ящики, перевернул каждую подушку. Ничего. Паника начала подкрадываться медленно, как холодный туман. Руки задрожали. Моше стал искать лихорадочно, уже не методично, а отчаянно — выбрасывал вещи из шкафов, переворачивал стулья, заглядывал даже в кастрюли. Жена с детьми проснулись от шума и испуганно наблюдали, как глава семьи превращается в безумца.
— Где пакет?! Где деньги?! — кричал Моше, врываясь в комнату к детям и переворачивая их постели. Маленькие дети заплакали от испуга. К полудню дом выглядел как после урагана. Моше сидел посреди хаоса, обхватив голову руками. Семья осталась без копейки. Что он скажет кредиторам? Как накормит детей? Как заплатит за лекарства жене?
Жена осторожно подошла:
— Моше, может быть, ты вспомнишь…
— НЕ ПОМНЮ! — взорвался он. — Я же сказал — НЕ ПОМНЮ! Кто-то украл! Наверняка соседи! Или тот покупатель, что заходил вчера! Я же видел, как он смотрел по сторонам!
Он выскочил на улицу. Его глаза были красными, волосы растрёпанными, одежда измятой. Он хватал за рукава прохожих:
— Вы не видели человека с кожаным пакетом? Может, кто-то продаёт ткани дёшево?
Люди качали головами и торопливо проходили мимо. Кто-то шептал:
— Бедный Моше, совсем с ума сошёл…
К вечеру Моше сел на ступеньки своего дома и заплакал. Не тихо, не пряча слёз, а громко, как плачут дети — от полного бессилия и отчаяния. Соседи выглядывали из окон, но никто не решался подойти к человеку, который рыдал, как будто хоронит близкого.
Рав Элиэзер Штернберг возвращался из бейт-мидраша, когда увидел плачущего Моше. Он знал этого торговца как честного, трудолюбивого человека. Никогда прежде не видел его в таком состоянии.
— Моше, мой друг, что случилось? — тихо спросил он, присаживаясь рядом.
Сквозь всхлипы Моше рассказал о пропавших деньгах, о безуспешных поисках, о том, как теперь они остались без средств к существованию. Рав внимательно выслушал и сказал:
— Подожди меня здесь. Не двигайся с места.
Через полчаса он вернулся с кожаным пакетом — точно таким же, как у Моше: того же цвета, размера, с такими же потёртостями.
— Моше, посмотри, что я нашёл на дороге возле синагоги! Не твой ли это?
Моше схватил пакет дрожащими руками. Внутри были деньги — именно та сумма! Он узнал даже отдельные монеты: одну с царапиной, другую потемневшую…
— Это мои деньги! Точно мои! Рав, вы мой спаситель! Как благодарить вас?! Всевышний послал вас мне!
Слёзы отчаяния сменились слезами радости. Моше целовал руки рава, благословлял его, называл чудотворцем. Дома он объявил семье о чуде. Жена плакала от облегчения, дети танцевали вокруг.
— Видите, дети, — говорил он, — никогда не надо отчаиваться! Всевышний всегда поможет!
Вдохновлённый, Моше решил навести порядок после утреннего хаоса. Жена собирала вещи, дети ставили мебель на место. И тут младший сын, Давид, семи лет от роду, закричал:
— Папа! Тут ещё один такой пакет!
Моше побежал в спальню. За изголовьем кровати, в узкой щели между стеной и кроватью, лежал его настоящий пакет с деньгами. Он стоял с двумя одинаковыми пакетами в руках и осознавал: рав отдал ему свои собственные деньги.
На следующее утро Моше пришёл к раву.
— Рав, я нашёл свои деньги. Вы отдали мне свои. Я не могу их принять.
Рав Элиэзер улыбнулся:
— Я был уверен, что ты их найдёшь, как только успокоишься. Вчера я увидел не человека, а загнанного зверя. Твои глаза метались, руки дрожали, мысли скакали. В таком состоянии можно не заметить очевидного.
Человек в панике слеп. Он может перевернуть дом и не увидеть то, что лежит прямо перед ним. Но стоит душе обрести покой — глаза вновь видят ясно. Посмотри, где лежал пакет: в обычном месте. Но утром ты не мог его найти — слишком велик был страх.
— Почему так происходит, рав? Почему страх делает нас слепыми?
— Это древняя мудрость. В нашей недельной главе Балак сказано: «Ибо нет гадания у Яакова, и нет ворожбы в Израиле». Это значит, что когда еврей попадает в беду, он не должен искать виновных во внешних силах — в соседях, недоброжелателях, злом глазе. Он должен помнить: всё от Всевышнего. Как сказано у пророка Хавакука: «Праведник верой своей жить будет».
Вчера ты обвинял соседей и покупателей. Но истина была проста — ты просто забыл, куда положил деньги после удачного дня.
Когда человек в панике — он теряет способность к трезвому суждению. Так же было с Балаком, царём Моава, который в страхе воскликнул: «Теперь объест это сборище всю нашу округу, как съедает бык траву полевую». Его охватила паника от одной мысли о приближении евреев. Он вообразил, что они захватят его страну. Но все страхи были лишь плодом воображения — евреи не собирались с ним воевать. Страх лишил Балака способности видеть ясно: реальной угрозы не существовало — только страх.
