Вторая книга Пятикнижия именуется в нееврейских источниках Книгой Исхода, так как центральное событие, описанное в ней, — это Исход евреев из Египта. Мы же, однако, называем её книгой «Шмот» — «Имена».
Книга Шмот начинается с поимённого перечисления всех потомков Яакова, пришедших в Египет. Непосредственно после этого Тора начинает повествование о египетском рабстве, начавшемся с восхождения на царство нового царя, не знавшего Йосефа. На этом этапе из Торы исчезают имена.
Под диктатурой Паро люди предпочитают анонимность.
«И встал новый царь над Египтом, который не знал Йосефа». (Шмот 1:8)
«И сказал царь египетский повитухам еврейским, имя одной из которых Шифра, а имя второй — Пуа». (Шмот 1:15)
«Шифра — это Йохевед, [названа так] поскольку улучшает (мешаперет) новорождённого.
Пуа — это Мирьям, которая агукает (поа) и говорит, и бормочет с новорождённым, как обычно у женщин, утешающих плачущего младенца.
«Пуа» означает вскрик, подобно: «Как роженица вскрикну (эпээ)». (Йешаяу 42:14)
(Раши Шмот 1:15)
Как мы видим, настоящие имена не указаны. Подобным образом:
«И пошёл муж из дома Леви, и взял дочь Леви. И зачала женщина, и родила сына, и увидела его, что хорош он — и утаила его три месяца». (Шмот 2:1-2)
«И встала сестра его издалека узнать, что будет сделано с ним». (Шмот 2:4)
«И сказала ей дочь Паро: «Иди»; и пошла девушка, и позвала мать ребёнка». (Шмот 2:8)
И у ребёнка тоже нет имени до тех пор, пока дочь фараона не даёт ему имя:
«И вырос ребёнок, и привела его в дом Паро, и стал ей сыном, и назвала имя его Моше, и сказала: «Ибо из воды извлекла его я». (Шмот 2:10)
Единственный, кого Тора называет по имени, — это Паро, царь Египта.
В диктатуре Паро нет места именам, и из страха сами люди предпочитают пожертвовать своей индивидуальностью. Страх приводит к анонимности. Никто не готов идентифицировать себя, никто не готов ни говорить, ни думать, ни писать. Только одно имя в Египте обладает важностью — это имя Паро. В Египте, помимо Паро, нет ни одного человека. Всякий, кто обладал именем, о ком помнили или кто исчез, предпочёл раствориться в толпе из-за страха перед войском фараона.
Евреев спасло от ассимиляции сохранение трех вещей
Также и евреи, находящиеся в самом низу человеческой пирамиды, называемой египетским царством, всё больше начинают подвергаться духовной ассимиляции. Только три внешних признака предотвращают полное слияние евреев с египтянами.
Благодаря этим трём вещам были спасены наши праотцы из Египта, поскольку не изменили свои имена, язык и одежду. Несмотря на то, что евреи, как и египтяне, тогда поклонялись идолам, эти внешние проявления еврейской культуры предотвратили их ассимиляцию в Египте.
Египетское изгнание продолжалось 210 лет, в соответствии с числовым значением слова «רדו» (рэду) — что в переводе означает «спуститесь». Изгнание под игом Коммунистической партии в СССР — государства, числовое значение названия которого (סססר) равняется числовому значению слова Египет (מצרים)-продолжалось лишь треть этого срока. В то время евреи изменили и свой язык, и свою одежду, сохранив только имя своего народа — «еврей». Если бы изгнание это продлилось дольше, от советского еврейства не осталось бы даже памяти.
Перед моим приездом в Москву в 1988 году, когда уже шли разговоры о моей поездке, мне посоветовали встретиться с раби Моше Розеном, главным раввином Румынии, чтобы он научил меня, как нужно вести себя раввину в условиях коммунистического режима. Рав Розен был единственным среди всех еврейских лидеров стран социалистического лагеря, которому удалось поддерживать настоящую еврейскую общину с раввинами, шохетами, домами учения Торы, хедерами и местами изучения Торы. Ему удалось также достичь соглашения с диктатором Чаушеску, в соответствии с которым евреям Румынии было позволено эмигрировать в Израиль. И я, в ту пору возглавлявший колель в городе ат-Илит на севере Израиля, поехал к раввину Розену, жившему на улице Шауль а-Мелех в Тель-Авиве. Раввин встретил меня очень тепло и в течение нашего разговора поведал мне об одной вещи, которую рассказывают от имени комментатора Торы и Танаха рабби Меира Лейбуша Мальбима.
Сказано в Псалмах (Теилим 137:5-6):
«Если забуду тебя Иерусалим — забудет меня десница моя. Прилипнет язык мой к нёбу моему, если не упомяну тебя, если не вознесу Иерусалим во главу радости моей».
Три вещи упомянуты здесь: правая рука, язык и голова, являющиеся аллегорией действия, речи и мысли. Мальбим объясняет слова псалма, как говорящие о том, что придёт день, когда еврейскому народу запретят делать что-либо ради Сиона и Иерусалима; затем придёт время, когда будет запрещено даже говорить о Сионе и Иерусалиме; в конце концов, настанет час, когда будет запрещено даже думать об этом. Всё это, сказал рав Розен, исполнилось в дни Сталина.
Когда мы праздновали столетие Московской хоральной синагоги, в котором, кстати, принимал участие тогдашний премьер-министр Израиля Эхуд Ольмерт, к нам в руки попала запись одной из речей госпожи Голды Меир. В этой речи, произнесённой ею на церемонии присуждения ей почётной докторской степени в Нью-Йоркской Ешиве-университете в 1973 году, Голда Меир говорит о двух моментах в её жизни, которых она удостоилась не из-за своих личных заслуг, а из-за заслуг её предков.
Первым таким моментом стало подписание декларации независимости Израиля, а вторым — посещение Московской Хоральной Синагоги в 1958-ом году, когда она занимала пост министра иностранных дел Израиля.
Голда Меир рассказала, что, сидя в женской галерее, она ощущала, что тысячи московских евреев смотрят на неё не из-за её важности, а потому, что после сорокалетнего отчуждения они вновь имеют возможность видеть в ней символ Земли Израиля.
Рассказала о том, как после молитвы «Неила» тысячи евреев вместе кричали: «В следующем году — в Иерусалиме!», — и от их крика сотрясалась крыша, и тот, кто не слышал этого крика, не может даже представить всю мощь, заключённую в нём. В завершение своих слов Голда Меир сказала: «И пускай никто не пытается сказать мне, что есть в мире сила, способная заставить евреев ассимилироваться!»
Также и принц Моше, заботливо выращенный Батьей, не удостоился вырасти в еврейской среде и быть воспитанным в духе еврейской культуры. Даже дочери Итро описали его отцу, как египтянина (Шмот 2:19), поскольку он был одет, как египтянин, говорил, как египтянин, и даже имя его было дано ему египетской принцессой. Тем не менее (Шмот 2:11): «… и вышел к братьям своим, и увидел страдания их».
Бывший главный раввин Москвы Яаков Мазе сказал в одной из своих речей о том, что в мире есть много видов евреев. Есть евреи, живущие своим еврейством двадцать четыре часа в сутки; евреи, вся суть которых — это Тора и иудаизм. Есть «шаббатисты» — «субботние евреи», которые вспоминают о своём еврействе по субботам. Есть «йомтовисты» — «праздничные евреи», вспоминающие о своём еврействе по праздникам. Есть также «йорцаисты», вспоминающие о своей связи с еврейским народом, когда приходит время отмечать годовщину смерти их родителей. Есть «погромисты», которым напоминают об их еврействе погромы и антисемитизм. Есть, однако, и такие евреи, которым даже погромы и антисемитизм не способны напомнить об их еврействе и которые думают, что эти проблемы не имеют к ним никакого отношения.
Главное решение Моше Рабейну
Молодой принц Моше, воспитанный Паро, выросший на ценностях египетской культуры, обученный в её духе лучшими гувернёрами, стоял на пороге судьбоносного решения. Принадлежит ли он к касте господ и к царскому двору, или судьба его связана с евреями — попираемым и бесправным народом рабов? Несмотря на всю роскошь и великолепие, окружавшее его, принц Моше не может избавиться от воспоминаний детства и от памяти о его встречах со своей кормилицей-матерью. Некая внутренняя сила толкает принца прочь от царского двора к полям, где занимаются изнурительным трудом евреи. И там он немедленно оказывается лицом к лицу с ситуацией, в которой ему необходимо принять решение: он является придворным или частью народа рабов?
Судьбоносное решение, принятое Моше — перестать притворяться и признать своё еврейство — это решение, которое всё ещё не нашли в себе силы принять тысячи или даже сотни тысяч евреев, выросших под игом коммунистического рабства.
И вот когда Моше, в конце концов, обретает себя, он обретает также и своё имя, и вслед за ним другие вновь обретают свои имена.
Тора крайне мало рассказывает об этом периоде жизни Моше.
«И было в те дни, и вырос Моше, и вышел к братьям своим и увидел страдания их, и увидел египтянина, бьющего еврея из его братьев. И повернулся туда и сюда, и увидел, что никого нет, и поразил египтянина, и спрятал его в песке.
И вышел на второй день, и вот два еврея ссорятся; и сказал злодею: «Почему ты бьёшь ближнего своего?» И сказал [тот]: «Кто поставил тебя вельможей и судьёй над нами? Разве убить меня ты думаешь, как убил ты египтянина?» И испугался Моше, и сказал: «Итак стало известным это».
И услышал Паро об этом, и вознамерился он убить Моше; и сбежал Моше от Паро, и поселился в земле Мидьян, и поселился у колодца. И у жреца Мидьяна — семь дочерей, и пришли они, и начерпали, и наполнили желоба, чтобы напоить скот отца своего. И пришли пастухи, и прогнали их, и встал Моше, и спас их, и напоил их скот». (Шмот 2:11-17)
Рав Розен рассказал мне от имени бельзского ребе, раби Аарона Рокеаха из Бельза:
Для того, чтобы стать вождём еврейского народа, Моше должен был пройти через все три испытания, являющихся проверкой его способности руководить.
После первого случая можно было бы утверждать, что Моше вмешивается, только если речь идёт о защите евреев от антисемитизма.
Из второго случая мы видим, что это не так, что Моше также заботится и об установлении справедливости и внутри еврейского народа. Однако и после второго случая можно было бы утверждать, что нет ему дела до справедливости как таковой.
Поэтому Тора рассказывает о третьем случае, из которого мы видим, что лидер еврейского народа должен вставать на сторону обиженных и слабых, на сторону справедливости и истины как в случае, когда речь идёт о еврейском народе, так и в случае, когда речь идёт о народах мира.
Эта статья — отрывок из книги рава Пинхаса Гольдшмидта «Слово Торы». Эту книгу можно купить на сайте Еврейской Книги.
