Рабанит Цвион, дочь рабанит Бат-Шевы Каневски, рассказывает о милосердии мамы, произраставшей из бесконечной любви и неподдельной праведности.
Для здоровья ей нужно помогать другим
Одним летним днем мама почувствовала себя нехорошо. Сердце тяжело билось, и страшная слабость овладела ею до такой степени, что она не могла встать с кровати. Маму отвезли в больницу, где провели необходимые обследования. Выяснилось, что у нее очень истощены силы и ей показан полный покой. Было понятно, что дома отдыхать не получится – и из-за ее многочисленных товарок, находившихся там целый день напролет, и из-за маминой безотказности в помощи кому бы то ни было, как она говорила, «двери нашего дома всегда открыты». Поэтому ее оставили в больничной палате, чтобы она могла восстановить здоровье.
По прошествии двух дней мама почувствовала, что отдохнула достаточно и попросила о возможности вернуться домой, однако врач остановил ее: «Вам еще нельзя ходить; Вам нужно отдыхать!» Мама стояла на своем: «Когда я дома, моему мужу легче учиться; его Тора важнее для меня, так что я возвращаюсь домой».
Мама снова была дома, папа взял на себя заботу о ее покое. Он поставил стул и подставку недалеко от входа в дом, и, как и ожидал, – ни одна женщина не осмелилась переступить порог, пока рав сидел там и учился. Но такой порядок продержался всего один день. Назавтра пришел врач, и вот – «завершилось тем же, что и вчера»… То, что имело место раньше, будет и впредь. Женщины в доме повсюду, как повелось издавна! Доктор подошел к папе и потребовал объяснить, почему нарушен постельный режим рабанит.
Папа ответил ему: «Несомненно, я пообещал беречь отдых моей жены и исполнил это, но обнаружил, что ей становится хуже, потому как приятельницы лишены возможности приходить к ней; они стучатся, видя закрытую дверь, и это удручает ее. Я понял, что ей для здоровья обязательно надо, чтобы в дом могли свободно входить люди, – и действительно, она двигается и выздоравливает»…
Сердце еврейского народа
Папа настолько ценил маму, что как-то он заявил со всей серьезностью: лишь благодаря ее известности идут и к нему… В большом сердце мамы находилось время и место для всех. Она обладала выдающимися силами, позволявшими ей принимать каждого и исполнять все пожелания в полной мере. То было не сравнимое ни с чем явление – одна женщина, несшая на своих плечах груз тысяч людей. Остается загадкой, как ей это удавалось. Ответ – все дело в широте души.
Ее сердце было сердцем всего народа.
Женщины, пришедшие к ней однажды, возвращались снова и снова. Они находили в маме чуткость к их неудачам и проблемам, жизненную мудрость и открытость, а также благословения, которые сбывались. Подруга приводила подругу, и число обратившихся к маме неуклонно росло, достигнув невероятного количества. Мама не отказывала никому в возможности прийти к ней и даже не соглашалась установить определенные часы для приема посетительниц. Если кто-то стучит в дверь, значит, ей нужна помощь! Как можно не открыть? В случае, когда гостья просила зайти в дом, а мы говорили: «Сейчас никак», мама добавляла: «Почему никак? Конечно, можно!» Она любила повторять: «И есть ли что-нибудь, что невозможно сделать на пользу другим?»
Беспрерывный прием посетителей
Не было ни одной минуты, чтобы к пришедшим отнеслись с отторжением. Мама не только встречала каждого человека в любое удобное время, но и уделяла ему все свое внимание. Как когда-то поступал Гилель – прекращал приготовления к Шабату, прислушиваясь к праздным вопросам надоедливого гостя, – так и мама оставляла срочные дела даже ради тех, кто спрашивал о том, о чем совершенно не следует. Мама не позволяла торопить завершение диалогов с ее собеседницами.
«Ко мне пришла знакомая», – всякий раз говорила она, – «и я обязана предоставить ей всю полноту своего участия и тепла». Когда маме нездоровилось, она старалась сделать так, чтобы это осталось незаметным для посетительниц.
В канун праздника Суккот 5762 (2001) года папа перенес микроинсульт и был госпитализирован в «Маанэй hа-Иешуа», где провел несколько недель подряд. Мама жила там, находясь рядом с папой в течение этого времени, за ней отправились и ее приятельницы. С улыбкой на лице она продолжила принимать их в этой больнице, будучи заинтересованной в их судьбах, как и раньше.
По пятницам кто-нибудь из нашей семьи «охранял» вход в дом, чтобы избежать нежданных посещений. При этом мама всегда подходила к двери, впускала гостий внутрь и непременно помогала им.
Сколько получает эта женщина?
— Сколько получает эта женщина?
— Что???
Я потерла свои уши. Все ли у меня в порядке со слухом?
Та подумала, что я не понимаю высоких слов, и задала вопрос:
— Сколько ей платят?
— Кому?
Она посмотрела на меня как на умалишенную:
— Кого Вы здесь ждете?
— Рабанит.
— Ну, так что ей платят?
— Ничего!
Женщина выкатила удивленные глаза и начала недоверчиво восклицать:
— Что??? Вы это серьезно? Она что, безработная? Почему она это делает?!
— Она вовсе не безработная; просто она праведница!
Обе с изумлением взглянули на происходящее в доме: люди приходят и уходят, огромная толпа перемещается – и все это бесплатно…
Бывают моменты, когда в человеке проблескивают светлые мысли, и он приобретает другой взгляд на что-либо, к чему он привык, имея полное представление о предмете. Так было и со мной: внезапно я осознала свою ошибку – ведь совсем не очевиден тот факт, что рабанит приносит всю себя в жертву ради клаль Исраэль (народа Израиля)!
Групповой прием
Помимо многих посетителей, приходящих поодиночке, имелась тенденция «групп» – женщин или девочек, держащихся вместе. Это были шестиклассницы, приближающиеся к возрасту начала исполнения заповедей; американки из семинаров, использующие свой год обучения в Израиле как шанс наведаться к маме; группы туристок из разных стран (в рамках обзорной экскурсии по святым местам…) и многие другие.
Мама приглашала их в библиотеку, читая перед ними отрывки из наших святых книг для укрепления веры, после чего давала свое благословение каждой в отдельности. Иногда, особенно в случае с будущими бнот-мицва (девочками, которым скоро 12 лет), снабжала различными полезными сборниками об упрочении веры и подготавливала личные напутственные слова. С иностранками церемония, как правило, затягивалась – одной из них нужно было переводить для остальных на их родной язык то, о чем повествовала мама. (Однажды я предложила маме сократить ее речь перед незнакомками, так или иначе они не понимают, о чем она говорит, а переводчица может добавить от себя, что считает нужным… Но мама посчитала это пренебрежением по отношению к ним и действовала как обычно).
Групп становилось все больше, и изо дня в день этот феномен набирал обороты, что задерживало женщин, ожидающих своей очереди к маме, и сбивало порядок, поэтому мы отменили групповой прием в официальные часы приема посетителей. Это не помогло. Они стали присоединяться к маме в послеполуденной или вечерней молитве. После этого мама общалась с ними в зале рядом с синагогой. И по Субботам встречались группы, останавливавшиеся в Бней-Браке, что приходили молиться минху вместе с мамой. В синагоге в то время не было кондиционеров, а летом жара невыносимая, но мама принимала всех сердечно и доброжелательно.
И все-таки один раз, сильно переутомившись, мама решила дать группе девочек вместо многих отдельных одно общее благословение, однако увидела разочарование на их лицах и тут же повторила благословение еще раз.
Все связанное с группами посетительниц крайне тяжело отразилось на маме, потому мы решили сообщить всем американским семинарам, чтобы девушки перестали приходить к ней. Я получила список из 31 (!) таких программ, находящихся в Иерусалиме, которым нужно было сообщить об этом решении. Кроме них, обзвонить подобные места во всех уголках Израиля – в центре, на севере и на юге…
Прежде чем претворить это в жизнь, я спросила разрешения у мамы. К моему сожалению, она не дала добро, утверждая, что эта тема ничуть не сложна для нее! Она согласилась только передать приходящим с ней на молитву минха в Шабат, чтобы не обращались к ней после драши (выступления, обычно о недельной главе), поскольку папа ждет ее для проведения третьей трапезы. Конечно, эти сообщения ни к чему не привели. Всю неделю мы были вынуждены «давить» на маму, чтобы она не задерживала папу, ожидающему ее на трапезу.
Слова от чистого сердца
До своих последних лет мама не выступала перед большой аудиторией. Первую публичную речь она произнесла на женском собрании по случаю окончания очередного цикла изучения Вавилонского Талмуда в рамках программы «Адаф айоми» («Дневной лист») в Адаре 5765 (2005) года, когда ей было уже за 70. Как и ожидалось, после этого маме пришло множество просьб выступить где-то еще… со своей стороны мы видели, что, только мы пытаемся облегчить маме тяжелую ношу всего народа, сразу открываются новые источники, стремящиеся потопить остаток ее сил и даже более того. Мы протестовали против всего этого, но мама не прислушивалась к нам: «Это возможность удостоить многих!»
Мама не была профессиональным оратором и не произносила свои речи в соответствии с правилами риторики. При этом ее слова, всегда исходящие от сердца, проникали в сердца людей и имели всеобъемлющее воздействие. С помощью того, что она говорила перед девочками из далеких от еврейства кругов, она меняла их мировоззрение. Девушки, не знакомые с религиозным укладом жизни, впоследствии шли к тому, чтобы выйти замуж за изучающих Тору молодых людей, а те, кому не была близка скромная одежда, начинали соблюдать законы цниюта (скромности) в общем и в частности.
Все это и многое другое мы наблюдали час от часу и день ото дня. Для нас главным было стремление упростить жизнь маме, ежедневно выступавшей на людях, а для нее – сделать трудности людей проще. И ее желание взяло верх над нашим…
