(На главу Хайей Сара: итог повествования о Саре и начало – о Ривке)
«Слушай, сын мой, наставление отца твоего и не оставляй Тору матери твоей» (Мишлей, 1:8).
«Храни, сын мой, заповедь отца твоего и не оставляй Тору матери твоей» (там, 6:20).
1. Почему «Тору матери твоей» – и что это?
Казалось бы, следовало сказать: «Тору отца твоего» – который учил тебя Торе, а не «матери», которая не учила, и нет у нее заповеди ни учить Тору самой, ни обучать ей тебя. Почему бы не сказать: «Не оставляй Тору, которой обучил тебя отец»? Какой смысл в понятии «Тора матери» – такое важное и особенное для автора Мишлей, что он
предпочел его «Торе отца»?
Быть может, именно в силу этого вопроса Раши, как и другие комментаторы (также и Виленский Гаон), объясняет слова царя Шломо «Тора матери» не по прямому смыслу – и трактует их так:
«»Слушай, сын мой, наставление Отца твоего» – то, что дал Всевышний Моше [на горе Синай] письменно и устно. «И не оставляй Тору матери твоей» – народа твоего, общины Израиля…».
Однако представляется, что можно объяснить слова Шломо также и по самому прямому их смыслу.
2. Когда он принадлежит ей, Торе, тогда и только тогда – и она ему тоже!
Действительно, есть у сына нечто еще, кроме самой Торы, выученной у отца, и об этом говорит Шломо, – нечто полученное им от его еврейской матери. И это – еврейство, передаваемое по матери, а с ним – шаяхут ле-Тора – «отношение к Торе», а точнее – «принадлежность ей». Прежде всего – он сам принадлежит ей, в смысле обязанности ее изучать. И без принадлежности этой он даже не сможет приступить к ее изучению, – ни у отца своего, ни у кого угодно другого. То есть учиться он может, но Торы у него не будет, у кого бы он ее ни учил и как бы ни учил, как сказали наши мудрецы: «Есть мудрость у народов – верь этому; есть Тора у народов – не верь этому» (Мидраш раба, Эйха, 17). Отец может обучать сына, но если сын этот у него от нееврейки, – это не Тора; и
даже если сын сделает гиюр, это будет уже как бы другой человек – новый еврей, и строго по законам Торы он не сын ни биологическому отцу своему, ни матери.
3. Ибо заповедана она ему!
Но почему это так? Тора – мудрость, и, казалось бы, что мешает изучать ее и обладать ею представителю любого народа на земле подобно разным наукам, искусствам и прочим премудростям? Чего им не хватает, почему о них сказано: «Есть у них Тора – не верь»? Нет у них обязанности ее изучать – так чем хуже добровольное изучение?
Сказали наши мудрецы обо всех заповедях (Кидушин, 31а): «Более велик тот, кто исполняет, когда ему заповедано, чем тот, кто исполняет без того, что ему заповедано». Тут явно какая-то тайна: чем хуже тот, кто пришел в армию добровольно, чем тот, кого «забрили» по набору?
Ответ таков. Пришедший в армию добровольно постиг своим человеческим разумением и ему во всякий момент ясно, что эта армия сражается за правое дело, – иначе он встанет и уйдет – точно так добровольно исполняющий заповеди выбирает такие, которые ему приятны, понятны его человеческому разуму. (И так приходили в ешиву Шема и Эвера, существовавшую со времен первого человека – Адама).
Но не так это легко у того, кто исполняет заповеди потому, что это ему заповедано, – все заповеди, понятные и непонятные, вопреки сопротивлению дурного побуждения, – и особенно это относится к изучению Торы! И ясно, что «заповедано» – это у человека от матери его, которая родила его евреем, и это придает совершенно другой характер, другую ценность, – но также и другую, особую трудность, исполнению.
Представим себе: с одной стороны – профессор-нееврей с блестящим умом, заведующий «кафедрой иудаики» в каком-нибудь университете, знающий половину Талмуда наизусть, – для него это некая «премудрость», один из ее видов наравне с математикой, химией или китайским языком, – но «нет у него Торы». А с другой стороны – еврей, трудяга с большой семьей и способностями ниже средних, осиливающий одну мишну в день и цитирующий ее потом запинаясь, – это его истинная Тора! Святая и чистая, «милее золота и множества чистого золота, слаще
меда и сотового меда» (Теилим, 19:11), – Тора нашего учителя Моше, и это – «Тора
матери твоей», о которой говорил царь Шломо!
4. Дары – в страданиях…
И в свете этого становятся более ясными слова наших мудрецов (Брахот, 5а): «Три добрых дара дал Всевышний Израилю, и все они даются не иначе как в страданиях: Тора, земля Израиля и будущий мир».
«Тора матери твоей…» Материнство связано со страданием. «И дал Адам имя своей жене – Хава (от корня хай – «живой»), так как она была эм коль хай – «матерью всего живого»» (Берешит, 3:20). И названа она была так сразу после греха, когда сказал ей Всевышний: «Премного умножу муку твою и беременность твою; в мучении будешь
рождать детей» (там, 3:16), – будешь даровать жизнь детям своим ценой страданий. Своими страданиями, кровью своей – кровь бетулим – девственницы, кровь ежемесячной нечистоты, кровь при родах – она «покупает» право всего мира воспроизводить жизнь, право на существование. И женщина названа мудрецами
карка олам – «почва этого мира»; земное начало в ней сильнее; она как бы творит жизнь еш ме-айн – жизнь, которой раньше не было, как земля рождает живое из неживого.
И вот почему еще Адам дал Хаве это имя именно сразу после греха и наказания. Воздух, который всегда вокруг нас, – мы начинаем его ценить только когда его вдруг не хватает, когда мы понимаем, что он не дан нам безусловно и навсегда; точно так и жизнь получила особую ценность в глазах людей только после того, как в мир вошла смерть.
Хава рожала и до греха – но тогда каждые роды не были еще спасением мира; смерть еще не выглядывала из-за ее плеча. Хава отняла бессмертие, но тут же и вернула жизнь – людям и всему живому, о чем и говорит ее новое имя – эм коль хай, – притом через наказание, то есть проклятие, связанное с кровью. С тех пор жизнь и смерть шествуют по земле вместе – утверждая на ней жизнь.
5. Ишмаэль – на некашерном пергаменте…
И так – еш ме-айн, в страдании, – наши праматери Сара и Ривка даровали нам то, чего до них не было, – шаяхут ле-Тора. При исполнении заповедей мы благословляем: «…Царь мира, Который избрал нас из всех народов…», – избрал, оттолкнув, среди прочих народов, Ишмаэля и его потомство, хотя тот был сыном Авраама и даже его первенцем. И еще более того – Эсава и его потомство оттолкнул, хотя тот был сыном Ицхака и Ривки, как Яаков, – и родился первым. И выбор этот осуществился изначально через двух праматерей – Сару и Ривку…
И в отношении Ишмаэля мы могли бы спросить: Всевышний мог отдать приказ о его изгнании Аврааму напрямую – не дожидаясь приказа Сары, после которого еще пришлось заставлять его подчиниться ее приказу… Как Всевышний до того всегда ему приказывал: «Иди себе из страны своей…», и об обрезании, и впоследствии о жертвоприношении Ицхака; и если бы сделал так и теперь, – в любом случае изгнание родного сына было бы для Авраама таким же тяжким испытанием! Но Тора сообщает нам об особой роли Сары, которая остро ощущала, что истинная причина непригодности Ишмаэля наследовать пути и Тору Авраама – это его мать, как следует из слов Сары (Берешит, 21:10): «Изгони эту рабыню и сына ее, ибо не будет наследовать сын рабыни этой с
сыном моим, с Ицхаком», – из-за его матери! В ней причина, а не в конкретном проступке Ишмаэля, о котором Сара даже не упоминает, – и отметает таким образом возможные возражения Авраама, что с Ишмаэлем еще не все потеряно, что можно перевоспитать его и т. п… «Тора Ишмаэля» – не верь этому, ибо Агарь для Ишмаэля – «почва этого мира», негодная для Торы, и Тора его, если бы она была, – как свиток Торы на некашерном пергаменте…
И мы обязаны понять и почувствовать самоотверженность Сары, которая обратилась к своему святому мужу с такими словами: «Изгони…» – родного сына! Каково это было для праведной еврейской жены, высшая доблесть которой, как сказали наши мудрецы, – «исполнять волю мужа»… А вдруг это ему не понравится, – как и произошло: «И показалось это чрезвычайно злым по отношению к сыну его» (Берешит, 21:11)… И он не подчинится – ведь не было обещано Саре, что Всевышний придет ей на помощь в критический момент!
И главный мотив в сопротивлении Авраама не в том, что приказ об изгнании противоречит естественным чувствам отца, – через естественное чувство, например, самосохранения Авраам уже переступал, когда бросался в огненную печь в Ур Касдиме; и об этом даже не упомянуто в Торе, и не вошло это, по многим комментариям, в число
десяти испытаний Авраама. Но приказ Сары – абсолютным образом противоречил главному качеству Авраама – хесед – свойству его «давать», даровать благо другим – тем более сыну!
И она – все это понимала… Что будет, когда она обратится к мужу со столь неподобающей, противоречащей всем жизненным путям его просьбой, – с ней и ее сыном?
Ведь так суровы слова: «И показалось это чрезвычайно злым по отношению к сыну его» – весьма и весьма прямой путь к сказанному (Дварим, 24:1 – 2): «…То если она не найдет благоволения в глазах его, потому что нашел в ней нечто дурное», и далее там в Торе – «И он напишет ей разводное письмо, и даст ей в руку, и отправит ее из дома
своего. И она уйдет из дома его…», – как вышла потом, действительно, Агарь с сыном на плече… Одна из них должна будет уйти? А если даже не изгонит после всех обетований, который дал Аврааму Всевышний в отношении Ицхака, – неизбежно все для нее в доме мужа изменится…
И мы должны понять – какое же от нее требовалось кристально ясное – более, чем у мужа, – видение происходящего, какое ясное понимание духовной природы сына ее и сына рабыни, и ощущение опасности для сына – продолжателя дела отца! И какая истинная преданность, в конечном счете, высочайшим идеалам мужа! И вся она здесь – истинный эзер кенегдо – «»помощник», хотя по видимости «против»» – мужа своего в его святом служении!
6. И довершила Ривка (начало)
То, что начала Сара, продолжила и довершила Ривка: «И Ицхак любил Эсава, ибо ловля на устах его, а Ривка любит Яакова» (Берешит, 25:28), – и мы будем говорить об этом в обсуждении главы Толдот, говоря о преемственности служения двух праматерей, Сары и Ривки, в деле формирования основ нашего еврейского народа.
