Рассказывает дочь рава Хаима Каневского и рабанит Каневски.

Мои родители всегда считали, что их дом принадлежит всему еврейскому народу, и, поскольку так, встречались и те, кто полагал, будто даже вещи, хранившиеся в доме, находились в их полном распоряжении…

Это особенно верно работало насчет припасов. Все съестное, обнаруживавшееся внутри шкафов ли, духовки ли, холодильника ли, немедленно вынималось либо сметалось подчистую, едва возникнув. Не грабежом средь бела дня и не втихаря, не дай Б-г, но во всеуслышание, на основании простого понимания того, что «Рабанит поверяет все свое домашнее имущество еврейскому народу». Если существовала потребность в сохранении каких-либо продуктов, члены семьи были вынуждены их прятать, однако это не всегда увенчивалось успехом.

Моя племянница (внучка моей мамы) поделилась следующей историей: «Однажды моя трехлетняя дочурка, вернувшись от бабушки с дедушкой, рассказала, как вытащила и с удовольствием слопала мороженку прямо из морозилки. «Тебе разрешили?» – спросила я, а малютка загадочно протянула: «Для кого же бабуля покупает их, разве не для нас?»

Когда мама покинула этот мир, взрослые пытались объяснить внуку из числа самых младших, что бабушки больше нет. Дабы приблизить ситуацию к реальности, добавили также: «С сегодняшнего дня ба не угостит тебя «Тофи» (конфетами-тянучками) и эскимо». Внучок вовсе не растрогался: «Ну и что, можно взять самому, бабуля позволяет»…

Накануне своего последнего Йом Кипура мама сообщила моей сестре о том, что приобрела себе подарок. Какого же рода подарок? – мама поручила купить ей две бутылки виноградного сока, которые предназначались для употребления вечером перед постом и облегчения ноши великого дня со всеми его продолжительными молитвами.

«Где бы поместить напиток?» – обратилась моя сестра к маме, но мама, не понимая, по какой причине нужно убирать его куда-либо, и не предприняла по этому поводу ничего.

Выпив первый стакан, мама примерно через час попросила сестру налить ей новый, и тут выяснилось, что кто-то осушил все за маму…

Она была полна спокойствия и умиротворения: «Близится Йом Кипур, все должны поститься. Коль скоро люди присвоили эти бутылки себе, еще лучше, пусть их пост пройдет без затруднений». И, желая утешить дочку, промолвила: «Несомненно, я бы не осилила две целых упаковки сока. Хорошо, что их забрали»…

В один из дней праздника Пурим я принесла маме ее любимый пирог. Та, отведав кусочек, положила его большую часть в холодильник. Назавтра, собираясь отрезать маме еще порцию, я открыла дверцу, и, о ужас, увидела, что от тортика уже не осталось и следа! Таинственный воришка, кем бы он ни был, прибрал выпечку к своим рукам…

Действительно, внуки, желавшие вручить маме Мишлоах Манот, предпочитали не передавать ей ничего – так или иначе все очутилось бы во владении посторонних…

Постепенно в нас укоренилось понимание: для того, чтобы какая-либо пища продержалась нетронутой, необходимо черным по белому написать на посуде с ней «Не уносить». Однако мама выступала против.

Когда моя недавно родившая сестра отдыхала у мамы, в гости зашла приятельница сестры с тортом. Подруга прекрасно знала о щедрости дома, и поэтому прикрепила к угощению записку: «Только для роженицы». Мама протестовала: «У нас нет термина «кто-то в отдельности». Все принадлежит всем».

Каждую неделю мама готовила большое количество салата из баклажанов в честь Шабата. Закуска раскладывалась по контейнерам, и любой внук или внучка, нуждавшиеся в подобного рода помощи или попросту любившие полакомиться этим блюдом, получали по порции, и бабушка умоляла их: «Пожалуйста, возьмите ради Субботы», ни больше ни меньше. Шабат наступил, как мы с вами понимаем, больше одного раза, но хоть бы одна баночка закуски осталась у родителей к трапезе!

На одной неделе моя сестра решила написать сверху такой коробочки: «Запрещено брать этот контейнер!» Однако мама тут же выступила: «С чего вдруг? В моем доме никогда не будет ограничения доступа к еде!» И крышку пришлось поменять. Сестра попыталась схитрить путем начертания слов: «Собственность Рабанит», но мама добилась того, чтобы не написали ни одной буквы. Конечно, еще до субботы все запасы салата оказывались полностью исчерпаны, если не считать количества, запрятанного в закромах родины с целью разделить его за столом между многочисленными гостями, которых всегда ждали на Шабат.

Иногда мама сама не могла устоять перед женщинами, наводнявшими ее дом, и по доброте душевной безвозмездно дарила им вещи, необходимые лично ей. Вот какая история произошла с вином для кидуша, по рассказам друга семьи:

«Я имел обыкновение приносить Рабанит кидушное вино в бутылках незадолго до зажигания свечей, и неспроста. Знал ведь, что, притащи я его немного пораньше, от него и следа не оставят.

В один прекрасный день ко мне обратился кто-то из помощников дома: «Рабанит неспокойно от того, что Вы привозите ей вино в последний момент», – заметил он осторожно.

«А что мне делать?» –  сказал я в свое оправдание. – «Жаль вино. Не в моих интересах его полное исчезновение еще до наступления Субботы».

Того человека не устроил такой ответ, и поэтому мы условились о предварительной доставке вина, дабы он проследил за сохранностью бутылок. Однако до начала Шабата мужчина пришел ко мне и сообщил о том, как Рабанит собственноручно раздала нуждающимся все бутылки, которые я привез, и он не осмелился воспрепятствовать процессу…»